каникулы / Ближний Восток
Кажется, что в Ливане всегда была война, Бейрут постоянно обстреливали. Но войны здесь нет уже года три, и Бейрут, бывший Париж Ближнего Востока, быстро превращается в будущий Париж Ближнего Востока.
Прелестные французские виллы все еще в руинах; на большинстве домов — отметины от снарядов. В бейрутском музее выставлены некие древности, и уже не понять, что это было — все так жутко спеклось и перекрутилось в пожарах и при бомбежках... Спроси ливанцев: а кто с кем воевал и почему? Окажется, что все со всеми, и даже они сами, все это совсем недавно пережившие, не могут толком объяснить, почему все началось. Но, похоже, ливанцы — большие оптимисты: центр города уже великолепен, в витрины магазинов самых дорогих и известных фирм заглядывают симпатичные бейрутские девчонки, одетые по последней моде. Да и улицы здесь называют по-парижски: вот площадь Звезды, вот авеню Фош.
Почему-то в нашем сознании Ливан — страна мусульманская, что не совсем верно. То есть верно наполовину. Вторую половину ливанцев составляют христиане: марониты, несториане, армяне-грегорианцы, православные греки, грекокатолики, а также представители различных религиозных течений и направлений, во всем остальном мире давно исчезнувших. Да и сами мусульмане тут вполне разнообразны — например, есть среди них друзы, чья вера настолько секретна, что далеко не каждый друз знает, в кого он на самом деле верит. И раз уж тут вышел такой коктейль, то ливанцам пришлось как-то друг к другу приспосабливаться. И ничего, приспособились: в результате здесь получилось сообщество весьма терпимое и с самыми широкими взглядами на жизнь.
И это оказалось очень кстати для соседних стран, измученных шариатом,— всякие шейхи, нефтяные короли и прочий небедный народ из государств, крайне серьезно относящихся к вопросам соблюдения норм ислама, по-тихому мотаются в Бейрут. Особенно в священный месяц рамадан, когда у них дома нельзя ничего, а в Бейруте можно все и даже больше. Алкоголь — сколько хочешь; еда — какая угодно; женщины — часто вполне легкомысленные и очень, очень красивые. Ну а потом, оторвавшись в этом милом городе, можно поехать домой и продолжить крепить там мораль и велеть прочим гражданам построже соблюдать нормы ислама.
Ливан страна крохотная, однако при смехотворных размерах она умудрилась стать немыслимо разнообразной, причем и в климатическом, и в политическом смысле. Всего в получасе езды от веселого, совершенно светского города Бейрута, если ехать на юг, все очень по-другому и все очень серьезно. Потому что если ехать на юг, то можно добраться до границы с Израилем; а на границе с Израилем живут палестинцы и просто беженцы, но в основном из "Хезболлы". Так что лица тут мрачны и решительны, одежды традиционны, кругом грязь и нищета. Не рекомендуется осматривать руины древней Сайды или не менее древнего Тира, если туристка имеет голые плечи или юбку неуставной длины. А на фонарных столбах тут висит не реклама, призывающая выпить "Мартини", а портреты вдохновенных юношей — это герои-шахиды, которые погибли, взорвав вместе с собой каких-нибудь пассажиров автобуса в Хайфе или посетителей иерусалимского ресторана. Они гордость местных жителей. На юг Ливана богатые шейхи не очень ездят — здесь совсем не весело. Ну, денег послать мусульманским братьям — почему нет, а самому тут бывать незачем. Время от времени мрачные представители "Хезболлы" выбираются в Бейрут, и тут, на блестящей набережной, неподалеку от роскошной гостиницы "Мовенпик", среди девчонок в мини-юбках и подтянутых старушек с сигаретами, они собирают деньги на свою святую борьбу. Светские бейрутцы смотрят на этих серьезных бородачей с опаской, и деньги им жертвуют не сказать чтобы очень.
А если ехать от Бейрута на восток, то очень скоро попадешь в долину Бекаа. Долина и сама по себе вполне живописна; кроме того, здесь делают очень неплохое вино, а также осматривают впечатляющие руины Баальбека, чьи гигантские колонны, да на фоне заходящего (собственно, восходящего ничуть не хуже) солнца — это нечто неописуемое. Так что все было бы хорошо в долине Бекаа, но вот неприятность: тут вполне комфортно себя чувствует сирийская армия. Сирийцы явно обосновались тут надолго и уходить не собираются. И вот теперь долина Бекаа украшена не только Баальбеком, но еще и на славу устроенными огневыми точками, ощетинившимися дулами зенитных орудий. А на столбах — портреты неких пожилых людей с добрыми глазами, в одном из которых безошибочно узнается покойный аятолла Хомейни. Также на столбах имеются плакаты, на которых красивый сирийский штык протыкает тело змеи, мало того что очень несимпатичной, так еще и с пейсами и шестиконечными звездами. А портретов шахидов тут, похоже, еще больше, чем на землях "Хезболлы".
Конечно, от разных завоевателей в Ливане осталось много чего интересного, от крепостей крестоносцев до того же Баальбека, построенного римлянами,— однако, думаю, все эти постоянные нашествия им тут не могли не поднадоесть. Это же с ума сойти, сколько народу тут потопталось! Всем нашествиям свидетель — Собачья речка, названная в честь легендарной собаки, которая когда-то, завидев врагов, принималась лаять. Бедная псина — как она только не сорвала голос! Ей же некогда было ни есть, ни спать — лаяла, бедолага, с утра до ночи, все предупреждала: "Враги, караул!" Но что может одна маленькая собачка против разноплеменных армад, то и дело пересекавших охраняемую ею речку? Мало того — на скалах вокруг это речки каждый из пересекавших счел своим долгом написать тогдашний аналог нашего "Здесь был...". Так что на скалах есть свидетельства того, что Собачью речку форсировали Навуходоносор II, а также ряд римских полководцев, группа ассирийских царей, толпы мамлюков, компания французских военных. А египетский фараон Рамзес II пересекал данную речку целых три раза — и все три раза про это высек на скалах.
И всем здесь что-то было нужно. Например, египтянам нужен был пурпур, добывавшийся из местных ракушек, но это так, дополнительно. В основном же всем с самых древних времен позарез был нужен ливанский кедр. Самое удивительное — это то, что, несмотря на старания сотен поколений усердных дровосеков, ливанский кедр сохранился не только на государственном флаге: в нескольких крошечных рощицах на самых недоступных вершинах Ливанских гор есть несколько деревьев, которым по паре тысяч лет. А про одно, особо могучее, патриотически настроенные ливанцы говорят, что ему вообще недавно исполнилось 8 тыс. лет — сомнительно, конечно, хотя кто его знает?
Сейчас кедры охраняются спохватившимся государством, и за ними ухаживают как за малыми детьми. Правда, склоны гор еще очень нескоро покроются густыми кедровниками — это дерево растет страшно медленно. Смотришь, бывало, на какой-то жалкий куст, похожий на саженец малины, а ему, оказывается, уже сто лет с хвостиком. Но что такое сто лет? Ливанский город Библос смеется, когда слышит про несчастные сто лет. А как ему не смеяться, если здесь, на его территории, люди принялись жить в VII тысячелетии до нашей эры? Есть мнение, что Библос — самый древний город на земле, а его жители к тому же еще и придумали самый первый на земле алфавит.
Ливан — это рай для любителей древних руин. И ливанская "самость" не ограничивается самым древним городом. Здесь же есть и самый большой в мире семиметровый сталактит — эта радость для любителей пещер: грот Джейта прекрасен настолько, что писать о нем бесполезно. А когда покидаешь пещеры, оказываешься в старинных скальных монастырях, где столетиями прятались от очередного завоевателя служители разных религий.
Духовные радости надо перемежать земными, иначе можно ненароком вознестись. В Ливане с земным тоже все в порядке, особенно с едой — к питанию здесь относятся очень серьезно, одних закусок на столе должно быть минимум 20 разновидностей. Съесть их все очень трудно, но кто вам сказал, что жизнь должна быть простой? Ну и так далее — море, солнце, дельтапланы, казино. Казино! Если вам срочно нужен шейх из соседней страны, то он, скорее всего, найдется в одном из залов казино. Не в том, конечно, который для всех,— в дорогом, приватном, куда кого попало не пускают. Но ведь мы это не кто попало! Что приятно — в Ливане везде принимаются любые деньги. Не рубли, но доллары и евро, которыми можно расплатиться за все и повсеместно, и даже неграмотная старушка, торгующая кукурузой, лучше своего имени знает: нынче у нас доллар стоит столько-то...
Между прочим, чего? Ливанские деньги в зависимости от настроения могут называться то лирами, то фунтами, то пиастрами, а то и ливрами — не банковская система, а бардак. Хотя на самом деле никакой не бардак: до войны банки Ливана были очень надежными, выгодными и ни за что не раскрывающими тайну вклада. И не успело затихнуть эхо последнего выстрела, как ливанские банки принялись за старое, так что уже сейчас они становятся в ряд лучших в мире. Впрочем, в свете того, что уже ни в какой Швейцарии настоящей тайны вклада больше нет, не исключено, что банки Ливана скоро станут самыми лучшими на свете: пока здесь все непоколебимо стоят на том, что они никогда и никакому интерполу не будут рассказывать, кто и сколько чего им доверил. Есть над чем задуматься.
Сколько раз в Париже я слышала вздохи пожилых русских эмигрантов — они, дети бежавших от революции родителей, часто появлялись на свет именно в Бейруте, где в свое время осело много белоэмигрантов. И как же нежно эти люди вспоминали свой родной город, как грустили, что им пришлось сменить блистательный Бейрут на какой-то дурацкий Париж... А теперь я их понимаю. Бейрут прелестен, а будет еще лучше. Если, конечно, на маленькую страну опять не наступит кто-то из соседей и в очередной раз не сровняет ее с землей.
ОЛЬГА ВОЛКОВА
Турагентство Stella Polaris, 950 5353