премия литература
Вчера вечером в Овальном зале Библиотеки иностранной литературы был объявлен лауреат премии за лучшую повесть года. Премию имени Ивана Петровича Белкина и $5 тыс. получил Валерий Попов за повесть "Третье дыхание". Комментирует ЛИЗА Ъ-НОВИКОВА.
Премия имени Белкина, учрежденная издательством "Эксмо" и журналом "Знамя",— одна из жанровых наград. Лучшему рассказу каждый год присуждается премия имени Юрия Казакова, лучшему роману — "Букер". А лучшая повесть года удостаивается сравнения с произведениями Ивана Петровича Белкина и премии в $5 тыс. По сравнению с букеровской и другими "романными" гонками соревнование повестей носит заведомо камерный характер. Журнальный жанр, не всегда способный пробиться к издателям (разве что как прицеп к тому же роману), оказывается своеобразным полигоном для испытаний на мастерство.
Правда, не так часто попадаются настоящие повести, а не перерассказы или недороманы. Но тут очень выгодным обернулось название премии: коли действительно отыщется достойный текст, можно и самого Александра Сергеевича Пушкина помянуть. А коли нет, как это было два предыдущих года, то лучше больше на имя выдуманного Белкина напирать и все премиальное мероприятие трактовать в ироническом ключе.
В этом году жюри в составе телеведущего Владимира Познера, поэта Евгения Рейна, прозаика Алексея Слаповского, критика Карена Степаняна во главе с литературоведом Мариэттой Чудаковой отобрало в финалисты пять повестей. Герой Михаила Тарковского — романтический охотник, осуществивший свою мечту и поселившийся с женой, ребенком, коровой, котом и прочим хозяйством на далеком таежном острове Кондромо. Судя по повести, одноименной острову, места там действительно величественные, жизнь простая и трудная, вот только герой немного одичал в этих красотах и русский язык подзабыл. У Владимира Курносенко, напротив, речь в повести "Прекрасны лица спящих" идет о жизни русской глубинки, герой работает в на станции скорой помощи городка Придольска, а эпиграфы к многочисленным главкам все сплошь из Софокла, Басе, Готфрида Бенна и Геннадия Шпаликова.
В повести Ирины Поволоцкой "Юрьев день" действительно рассказывается про всяческих бабушек, которых в этот день обычно вспоминают. Все они, "Лукреция. Зюка. Вока. Пашетта. Евдокия. Маруся. Вера. Алефтина. Настя. Катерина... и прочие непрочие" — домработницы, сменявшие друг друга в доме героев на протяжении долгого двадцатого века. На каждую судьбу потребовалась бы отдельная повесть, поэтому писательница спешит спрессовать весь век в одной. Тому, кто хотел бы, например, с Зюкой подробней потолковать, придется довольствоваться рваными абзацами. Повесть Андрея Дмитриева "Призрак театра" вполне могла бы стать интересной историей из закулисной жизни: гримерки, литчасть, репетиции... Но тут грянул "Норд-Ост": настоящую "театральную" трагедию срочно понадобилось как-то с этой обычной закулисной историей сопрячь. В результате герой, пожилой актер, исполняющий роль Мальволио, волнуется за девушку из литчасти, которая на самом деле вместо мюзикла пошла на свидание с любовником, режиссером того же театра.
Из всех повестей самой необычной оказалось "Третье дыхание" Валерия Попова. Писатель, прославившийся именно своими повестями и рассказами 1970-1980-х годов ("Нормальный ход", "Жизнь удалась", "Две поездки в Москву"), представил текст, который начинается там, где все повести и рассказы заканчиваются. Автобиографичный герой Валерия Попова обретает "третье дыхание", какую-то удивительную и очень печальную способность превращать в художественное повествование все то, о чем обычно говорят: "Не видит дальше своего носа". Семейная жизнь, сложности с отцом и женой, суета литературного быта (герой — автор потонувших в издательском портфеле детективов "Смеющийся бухгалтер" и "Смерть в тарелке") — обо всем этом Валерий Попов рассказывает с последним остроумием безысходности.