официальное мнение
В Москве с кратким визитом находится конгрессмен ТОМАС ЛАНТОС, один из авторов резолюции #336 комитета по международным делам палаты представителей конгресса США, призывающей исключить Россию из "большой восьмерки" (см. Ъ от 1 апреля). В интервью корреспонденту Ъ БОРИСУ Ъ-ВОЛХОНСКОМУ господин Лантос рассказал о том, чего он добивался, внося эту резолюцию.
— Резолюция #336 вряд ли пойдет дальше вашего комитета: ее не примет конгресс, а администрация уже выразила свое негативное отношение. Стоило ли ее вообще вносить?
— Я не согласен с вашими умозаключениями, но дело не в этом. Резолюцию надо рассматривать в ином контексте. Сразу скажу, что я, возможно, самый лучший друг России в конгрессе США. Во всяком случае, я единственный конгрессмен во всей истории конгресса США, обязанный собственной жизнью героизму советских войск: меня спасли от гитлеровцев в Будапеште в 1945 году. Кроме того, я восхищаюсь русской культурой, цивилизацией, музыкой, искусством и, главное, русским народом. Я испытывал восторг, когда пал Советский Союз, а Россия впервые на демократической основе избрала главу своего государства — президента Бориса Ельцина. Я впервые приехал в Россию в 1956 году, объездил ее всю и привозил сюда, наверное, больше делегаций конгресса, чем кто-либо другой. И я хочу видеть экономику России процветающей, а общество — открытым, свободным и демократичным.
Но я не открою секрета, если скажу, что многих в США, кто следит за событиями в России, не могут не беспокоить некоторые тенденции, обозначившиеся в последнее время. Среди фактов, вызывающих беспокойство как демократов, так и республиканцев, как либералов, так и консерваторов, отмечу два главных: ликвидацию независимого телевидения и избирательность в судебном преследовании представителей бизнеса.
Суть резолюции не в том, чтобы наказать Россию, но в том, чтобы привлечь внимание российского руководства к тому, что даже лучшие друзья России хотят видеть здесь не только процветающую экономику, но и свободное демократическое общество. А в этих вопросах в последнее время в России наблюдается откат назад. Конечно, за короткий период демократического развития — чуть больше десяти лет — трудно ожидать чудес. Мы в США шли к демократии много лет. Наше руководство тоже порой критикуют, и лидеры России должны понять, что свобода критики составляет суть свободного общества. Еще раз повторю: я приехал сюда как друг.
— Принятие России в G8 в 90-е годы означало не только признание ее достижений, но и возможность путем диалога контролировать процессы, происходящие в ядерной державе. Не боитесь ли вы, что, если ваша резолюция все-таки будет принята, Россия, остающаяся ядерной державой, окажется вне зоны контроля со стороны Запада?
— Не думаю, что так случится. Когда при президенте Ельцине Россия вступала в G8, это был жест доброй воли с нашей стороны: можно сказать, мы выдали России аванс. Ведь посмотрите, например, на Китай. Он не является членом G8 не потому, что имеет недостаточный уровень развития экономики, а потому, что не соответствует уровню политического развития. Но аванс России выдавался в условиях, когда тут существовали независимые СМИ, а бизнесмены не подвергались гонениям по политическим мотивам. И теперь мы стоим перед выбором: либо закрыть глаза на происходящее в России, либо привлечь внимание наших российских друзей к этим негативным моментам. Насколько я мог заметить, президент Путин очень заинтересован в том, чтобы Россия оставалась членом клуба G8. Но если вы хотите быть членом клуба, то должны следовать его правилам. И я очень надеюсь, что Россия вернется на путь демократии и свободы, воспримет ценности гражданского общества. И тогда я даже не стану выносить резолюцию #336 на рассмотрение палаты представителей, хотя члены комитета приняли ее единогласно.
Одним из критериев, которые позволят мне сделать вывод о том, вернулась ли Россия на этот путь, станет то, как будут развиваться события по делам Михаила Ходорковского и Платона Лебедева (о деле ЮКОСа см. стр. ??.— Ъ), которые мы считаем политическими процессами. Я очень надеюсь, что политические процессы уйдут в прошлое вместе с СССР.
— Вы демократ, другие инициаторы резолюции — либо тоже демократы, как сенатор Джозеф Либерман, либо республиканцы, но политические противники президента Буша, как сенатор Джон Маккейн. Не является ли появление резолюции именно сейчас просто предвыборным ходом?
— Ничуть! Не будьте наивны, не питайте иллюзий, будто американцы только о том и думают, что происходит в России. В глазах американского общественного мнения роль России минимальна. В отличие от эпохи противостояния двух сверхдержав в избирательной кампании 2004 года этот вопрос имеет нулевую значимость.
— Вы против политического преследования бизнесменов. Но буквально за несколько минут до нашей с вами встречи вы беседовали с адвокатами Михаила Ходорковского. А приехали сюда как политик. Так кто политизирует эти процессы?
— Нет, я приехал не как политик. Я приехал сюда как основатель парламентской группы по защите прав человека. Наша группа еще с 1980-х годов отстаивала права диссидентов, политзаключенных, отказников. В частности, я участвовал в переговорах по делу Щаранского на последних его стадиях. Мы полагаем, что Ходорковский — политзаключенный. У нас нет никаких иллюзий по поводу российских олигархов. Мы видим, что те из них, кто не выступает против власти, остаются на свободе, а противники подвергаются гонениям. И я очень надеюсь, что дело Ходорковского решится быстро, а российское руководство осознает, что оно вредит прежде всего самой России, поскольку отравляет международный климат и вызывает большие сомнения у наших бизнесменов относительно торжества законности в России.
— А вы не хотите посмотреть на эту проблему с другой стороны? Допустим, некий бизнесмен, не желая платить налоги или возвращать долги, становится в позу противника власти — и весь мир начинает считать его преследование политическим.
— На эту тему можно спорить бесконечно. Я не настолько наивен, чтобы не понимать, как в бурные времена приватизации очень ловко делались крупные состояния. Если у правоохранительных органов есть претензии к бизнесменам — например, потому что они не платят налоги,— то они имеют полное право расследовать эти дела, преследовать нарушителей налоговой дисциплины. Но при чем тут взятие под стражу? Особенно когда речь идет о людях со слабым здоровьем, как Платон Лебедев. Цивилизованная власть так себя не ведет.
— Но, в конце концов, вопрос о мере пресечения — это прерогатива судебных органов, а не общественного мнения.
— Давайте не притворяться, что мы настолько наивны, чтобы считать, что судебная система в России абсолютно независима. Я отлично знаю, что суды в России всегда прислушиваются к мнению власти. Так что не будем считать друг друга глупцами и обманывать друг друга. Я, во всяком случае, не считаю российскую власть глупой и ожидаю, что и российская власть не будет считать глупцами американских конгрессменов.
БОРИС Ъ-ВОЛХОНСКИЙ