Почти все силы государства были брошены в этом году на борьбу с коронавирусом. Валерия Мишина разбиралась, почему их все-таки хватило и на борьбу с НКО, которые пытались брать на себя решение социальных проблем, обостренных пандемией.
Фото: Дмитрий Лебедев, Коммерсантъ
Фото: Дмитрий Лебедев, Коммерсантъ
Как правило, мы слышим о некоммерческих организациях либо когда в стране все хорошо, либо когда наоборот. Хорошо было несколько лет назад: НКО получали гранты, отчитывались о росте финансирования за счет разных видов частных пожертвований, законодатель расширял полномочия НКО, да они и сами меняли законодательство — запустили реформу детдомов, пытались сделать более открытыми психоневрологические интернаты, участвовали в написании госстратегий.
В 2020-м всем стало плохо, причем не только в России, и НКО снова замелькали в новостях. Нет, они не прекратили работу и не лишились финансирования. Но в начале года они вдруг оказались одни, без опеки государства, к которой успели привыкнуть. Вся государственная машина развернулась в сторону борьбы с коронавирусом, который отвлек внимание от всех остальных проблем. В итоге о них и напоминали только НКО.
С начала года пациентские организации и врачи написали несколько писем правительству о дефиците лекарств для онкобольных детей: некоторые препараты заменить невозможно, на российский рынок они больше не поступают. Лучше, к сожалению, пока не стало, но НКО хотя бы старались не дать про это забыть. Пациентские организации настойчиво просили внести дорогостоящий препарат «Спинраза» от спинально-мышечной атрофии (СМА — заболевание, поражающее нервную систему, в результате чего человек с годами лишается возможности двигаться, а затем и дышать) в список жизненно необходимых — так он станет дешевле, и региональные власти получат возможность закупать его для пациентов регулярно. Сейчас чиновники предпочитают заплатить штраф за отказ от обеспечения пациентов препаратом — это в сотни раз дешевле закупки.
НКО первыми заговорили об обострении проблемы домашнего насилия в условиях карантина: жертвы оказались, по сути, заперты в одном помещении с агрессором под угрозой санкций за нарушение самоизоляции. НКО обратили внимание на ситуацию с бездомными: в Москве и Петербурге, больше всех пострадавших от эпидемии, их стало больше; многие лишились работы, но не имели возможности вернуться в свою страну или регион. НКО принимали поток жалоб от всех, кому пришлось несладко: от пенсионеров, родителей детей-инвалидов, от всех, кто так или иначе близок к «уязвимым категориям» и «группам риска».
НКО же зачастую приходилось эти проблемы решать. «Правовая инициатива», например, придумала способ, как заставить региональные власти покупать лекарства детям со СМА через срочные обеспечительные меры ЕСПЧ. Девять НКО, работающих с жертвами домашнего насилия, добились от МВД официального разъяснения: полицейские не должны преследовать за нарушение карантина тех, кто сбежал от домашнего насильника. Теперь адвокаты приходят с этим письмом в ОВД, удивляя полицейских. Сотрудники НКО пытались решать проблемы, возникавшие в связи с угрозой распространения коронавируса в закрытых учреждениях — в домах престарелых или детских домах: например, сотрудники благотворительного фонда «Дом с маяком» брали домой своих подопечных неизлечимо больных детей. Некоторые сотрудники потом решили оставить детей у себя, оформив опеку. ВИЧ-сервисные НКО закупали лекарства для мигрантов, оставшихся без работы и без возможности уехать домой.
Список важных дел, сделанных НКО в этом году, гораздо длиннее этой заметки. Но кажется, что чиновники его не читали. Во всяком случае, у НКО не раз был случай убедиться, что государство часто видит в них если и не противника, то уж точно не партнера и помощника. «Дом с маяком» оштрафовали на 200 тыс. руб. после жалобы, что сооснователь фонда Лида Мониава и врачи хосписа выписывают ребенку, которого она взяла под опеку, слишком много психотропных препаратов. Правда, оказалось, что жалоба была написана еще до того, как хоспис начал покупать эти препараты, да и выдавали их ребенку в обычной московской поликлинике. После публичного возмущения штраф отменили. Но почти сразу после этого признали иностранными агентами сразу несколько ВИЧ-сервисных НКО. Минюст счел, что они вели политическую деятельность — например, вносили свои предложения об изменении законодательства, о чем их просил представитель того же Минюста. Одобренная правительством стратегия по борьбе с ВИЧ предполагает активное участие НКО, которое, вероятно, тоже можно будет трактовать как политическую деятельность. Наконец, главе проекта «Правовая инициатива» (того самого, что придумал, как обеспечить лекарством детей со СМА) Ванессе Коган аннулировали вид на жительство в России. А в центр «Насилию.нет» (один из авторов письма в МВД о проблемах жертв домашнего насилия) пришли с обыском, чтобы проверить, нет ли оснований для включения организации в перечень иностранных агентов. И под Новый год все-таки внесли организацию в тот самый список.
