"Убийца демонов" (The Demon Slayer, 1999 **) анонсирован на кассете как "встреча 'Зловещих мертвецов' с 'Прирожденными убийцами'". На самом деле это скромная независимая сатира на американскую провинцию и масскульт, памфлет о крае напуганных идиотов, неоригинальный, но забавный. Напоминает он бельгийский фарс "Это случилось рядом с вами" о похождениях телегруппы, снимающей передачу о серийном убийце и становящейся его коллективным сообщником. В "Убийце" тоже снимают фильм о Вилли, почтальоне, отрезающем головы своим жертвам и отправляющем их по почте мамочке. Как объясняет психиатр, выступающий в этом "фильме в фильме" экспертом, потому что однажды забыл поздравить ее с днем рождения и теперь компенсирует эту травму. Впрочем, сам психиатр абсолютно безумен, несет околесицу о том, что может, если возьмет ножик, сам в любую минуту стать серийным убийцей, обещает, надув щеки, объяснить, почему Вилли убил беременную жену, и тут же признается, что ничего придумать не может. Доктор считает, что его книга о серийных убийцах — это книга о любви. Она между тем уже 43 недели держится в списке бестселлеров: психиатр не настолько безумен, чтобы не наварить бабок на Вилли. Вообще, своей выгоды не упустит никто из односельчан Вилли. Так, родители жертв таскаются с одного ток-шоу на другое и не помнят, что где говорили: действие халявной выпивки в студийных лимузинах. Корыстолюбие не мешает всем быть законченными психами — от брата Вилли, убивающего сковородкой явившихся к нему копов, поскольку он боится, что они найдут спрятанные им в заднем проходе 5 долларов 35 центов мелочью, до адептов свободного владения огнестрельным оружием, позирующих с винтовками наперевес. Но безумнее всего двое. Смазливый парнишка, воплощенная провинциальная добродетель, которому не дают покоя лавры Вилли и который по глупости выбирает в качестве первой жертвы жену маньяка. И агент ФБР, о котором начальство прекрасно знает, что он давно съехал с катушек на мистической почве. Изможденный спецагент нещадно бичует себя, размахивает заговоренными клинками, вколачивает в сердца постояльцев морга осиновые колы и убежден, что обладает даром видеть демонов. На фоне этой галереи уродов Вилли кажется едва ли не самым нормальным. Клясть американскую глубинку — дело не новое, поднадоевшее, однако "Убийца" — фильм не очень безвкусный, достаточно изобретательный и, конечно же, к фильмам ужасов отношения не имеющий: приятно, когда аннотация обманывает ожидания. "Возвращение" (2003 **) Андрея Звягинцева — самый громкий, самый разрекламированный, самый мифологизированный российский фильм за многие годы. Шутка ли: дебют, спродюсированный независимой телестудией, никогда к кино не обращавшейся, получил "Золотого льва" Венецианского фестиваля. Русский фильм удостоился этой награды впервые с 1962 года, с триумфа "Иванова детства". Европейские критики увидели в нем мотивы Андрея Тарковского, а в режиссере — мальчика, потрясенного, если не раздавленного обрушившимся успехом. Теперь решили додавить окончательно, присудив все возможные национальные кинопремии. За "Возвращение" приятно, однако патриотическая радость не должна подменять трезвый анализ фильма. Господин Звягинцев, безусловно, умеет снимать стихии и природу так, как мало кто умел снимать их со времен Тарковского. Но по-дебютантски старается продемонстрировать это умение: если идет дождь, то зритель насладится потоками воды во всех возможных и невозможных ракурсах. Как Тарковский, он жесток с актерами. Два мальчика, которых явившийся ниоткуда после десятилетнего отсутствия звероподобный отец везет на некий остров с целью сделать из них мужчин, на съемках подвергались тяжким физическим и психологическим нагрузкам — это видно невооруженным взглядом. Фильму вредит стремление режиссера придать ему притчевость, нагрузить мистическими смыслами. Возможно, "Возвращение" только выиграло бы, если бы режиссер просто снял простую историю об отце и детях. Но отец лежит на синих шелковых простынях, неуместных в бедном провинциальном доме, в позе "Мертвого Христа" Андреа Мантеньи, затем, гоняясь за детьми с топором, преображается то ли в гневного Иегову, то ли в Авраама, а в финале и вовсе исчезает с фотографий, давая основания предположить, что папы-то и не было вовсе. Но быть Христом и Иеговой одновременно трудно: многозначительное режиссерское послание не читается до такой степени, что возникают сомнения, может ли его внятно сформулировать сам режиссер. А что хранилось в таинственном металлическом ящике, который отец откопал на острове, господин Звягинцев точно не знает: ящик оказывается ненужной орнаментальной деталью, нарушающей и без того разболтанную целостность фильма. С другой стороны, возможно, именно эта символическая избыточность фильма и покорила сердца фестивального жюри, которому надоела "догматическая" простота и захотелось "новой теологии".
Видео за неделю
"Убийца демонов" (The Demon Slayer, 1999 **) анонсирован на кассете как "встреча 'Зловещих мертвецов' с 'Прирожденными убийцами'". На самом деле это скромная независимая сатира на американскую провинцию и масскульт, памфлет о крае напуганных идиотов, неоригинальный, но забавный. Напоминает он бельгийский фарс "Это случилось рядом с вами" о похождениях телегруппы, снимающей передачу о серийном убийце и становящейся его коллективным сообщником. В "Убийце" тоже снимают фильм о Вилли, почтальоне, отрезающем головы своим жертвам и отправляющем их по почте мамочке. Как объясняет психиатр, выступающий в этом "фильме в фильме" экспертом, потому что однажды забыл поздравить ее с днем рождения и теперь компенсирует эту травму. Впрочем, сам психиатр абсолютно безумен, несет околесицу о том, что может, если возьмет ножик, сам в любую минуту стать серийным убийцей, обещает, надув щеки, объяснить, почему Вилли убил беременную жену, и тут же признается, что ничего придумать не может. Доктор считает, что его книга о серийных убийцах — это книга о любви. Она между тем уже 43 недели держится в списке бестселлеров: психиатр не настолько безумен, чтобы не наварить бабок на Вилли. Вообще, своей выгоды не упустит никто из односельчан Вилли. Так, родители жертв таскаются с одного ток-шоу на другое и не помнят, что где говорили: действие халявной выпивки в студийных лимузинах. Корыстолюбие не мешает всем быть законченными психами — от брата Вилли, убивающего сковородкой явившихся к нему копов, поскольку он боится, что они найдут спрятанные им в заднем проходе 5 долларов 35 центов мелочью, до адептов свободного владения огнестрельным оружием, позирующих с винтовками наперевес. Но безумнее всего двое. Смазливый парнишка, воплощенная провинциальная добродетель, которому не дают покоя лавры Вилли и который по глупости выбирает в качестве первой жертвы жену маньяка. И агент ФБР, о котором начальство прекрасно знает, что он давно съехал с катушек на мистической почве. Изможденный спецагент нещадно бичует себя, размахивает заговоренными клинками, вколачивает в сердца постояльцев морга осиновые колы и убежден, что обладает даром видеть демонов. На фоне этой галереи уродов Вилли кажется едва ли не самым нормальным. Клясть американскую глубинку — дело не новое, поднадоевшее, однако "Убийца" — фильм не очень безвкусный, достаточно изобретательный и, конечно же, к фильмам ужасов отношения не имеющий: приятно, когда аннотация обманывает ожидания. "Возвращение" (2003 **) Андрея Звягинцева — самый громкий, самый разрекламированный, самый мифологизированный российский фильм за многие годы. Шутка ли: дебют, спродюсированный независимой телестудией, никогда к кино не обращавшейся, получил "Золотого льва" Венецианского фестиваля. Русский фильм удостоился этой награды впервые с 1962 года, с триумфа "Иванова детства". Европейские критики увидели в нем мотивы Андрея Тарковского, а в режиссере — мальчика, потрясенного, если не раздавленного обрушившимся успехом. Теперь решили додавить окончательно, присудив все возможные национальные кинопремии. За "Возвращение" приятно, однако патриотическая радость не должна подменять трезвый анализ фильма. Господин Звягинцев, безусловно, умеет снимать стихии и природу так, как мало кто умел снимать их со времен Тарковского. Но по-дебютантски старается продемонстрировать это умение: если идет дождь, то зритель насладится потоками воды во всех возможных и невозможных ракурсах. Как Тарковский, он жесток с актерами. Два мальчика, которых явившийся ниоткуда после десятилетнего отсутствия звероподобный отец везет на некий остров с целью сделать из них мужчин, на съемках подвергались тяжким физическим и психологическим нагрузкам — это видно невооруженным взглядом. Фильму вредит стремление режиссера придать ему притчевость, нагрузить мистическими смыслами. Возможно, "Возвращение" только выиграло бы, если бы режиссер просто снял простую историю об отце и детях. Но отец лежит на синих шелковых простынях, неуместных в бедном провинциальном доме, в позе "Мертвого Христа" Андреа Мантеньи, затем, гоняясь за детьми с топором, преображается то ли в гневного Иегову, то ли в Авраама, а в финале и вовсе исчезает с фотографий, давая основания предположить, что папы-то и не было вовсе. Но быть Христом и Иеговой одновременно трудно: многозначительное режиссерское послание не читается до такой степени, что возникают сомнения, может ли его внятно сформулировать сам режиссер. А что хранилось в таинственном металлическом ящике, который отец откопал на острове, господин Звягинцев точно не знает: ящик оказывается ненужной орнаментальной деталью, нарушающей и без того разболтанную целостность фильма. С другой стороны, возможно, именно эта символическая избыточность фильма и покорила сердца фестивального жюри, которому надоела "догматическая" простота и захотелось "новой теологии".