Конституция не в моде

Ровно 11 месяцев назад Владимир Путин объявил о начале конституционной реформы. С того момента власти долго и упорно убеждали россиян, что Конституция — это важно. Хороши были эти поправки или плохи, но сама реформа Основного закона давала уникальную возможность сделать его знание модным. Но почти сразу после летнего голосования по поправкам публичные разговоры о значении Конституции прекратились. «Ведомости» с помощью «Медиалогии» даже выяснили, что День Конституции 12 декабря в этот конституционно значимый год упоминался в СМИ чуть ли не вдвое реже, чем, например, в 2019-м. Корреспондент “Ъ” Андрей Винокуров находит, что ни граждане, ни чиновники с политиками так и не начали воспринимать Конституцию как бесспорный документ, фиксирующий главные права и свободы человека и обязывающий государство их защищать.

Выйти из полноэкранного режима

Развернуть на весь экран

Очень давно, еще до коронавируса, 15 января 2020 года президент Владимир Путин огласил послание Федеральному собранию, которое дало старт конституционной реформе. Главные из анонсированных тогда изменений касались перераспределения полномочий между разными ветвями власти, и многие эксперты сразу предположили, что реформа направлена прежде всего на решение так называемой проблемы «транзита власти». Ведь в 2024 году у господина Путина закончится четвертый в общей сложности и второй подряд президентский срок, а баллотироваться снова без перерыва Конституция 1993 года ему запрещала. Реформа же властной вертикали должна была обеспечить устойчивость системы вне зависимости от персоналий, занимающих конкретные посты, поясняли эксперты.

Кремль явно не хотел, чтобы вопрос о власти после 2024 года был единственным публичным обоснованием начатой реформы.

Поэтому в ход пошли другие объяснения. Власти и близкие к ним деятели активно продвигали мысль, что ключевой поправкой является вовсе не окончательное ограничение числа президентских сроков (которое в итоге не затронуло действующего президента), а формулировки, касающиеся социальных обязательств государства. Когда же предложений о поправках стало много, заговорили о том, что обновленная версия Основного закона формирует новую идентичность россиян, основанную на проверенных веками духовных ценностях.

Так в Основном законе появилось определение брака как союза мужчины и женщины, русского языка как языка государствообразующего народа, обязанность правительства формировать ответственное отношение к животным (какой русский не любит животных?) и другие нормы. Место в Конституции нашли даже Богу. Казалось, что после такого замаха должно было бы измениться и отношение к этому тексту. Ведь еще до поправок социологи отмечали, что около 40% россиян Конституцию вообще не читали. Такие нашлись даже в составе рабочей группы по обсуждению изменений в Основной закон.

Впрочем, по собственному примеру могу сказать, что его чтение само по себе мало что дает. Я читал Конституцию еще в школе, но не понимал ее фундаментального значения, воспринимая этот текст как некий банальный свод правил по типу административного или уголовного кодексов. Только, в отличие от них, Конституция фиксирует не виды наказаний за правонарушения, а устройство политической системы. В Конституции было написано, что Россия — президентская республика. И еще что-то про права человека, но тут я, как говорится, особо не вникал.

Всенародное принятие поправок (вообще-то изначально не предусмотренное конституционной процедурой правки отредактированных разделов Основного закона) по самой его логике должно было всколыхнуть интерес к тексту Конституции, к его интерпретации и пониманию. Если уж мобилизовать тех же бюджетников, то устроить им попутно, скажем, ликбез от известных экспертов-конституционалистов. Представляете, например, работников «Автодора», которым читает лекцию судья Конституционного суда? Разве не круто? И когда еще объявлять культ Конституции в хорошем смысле слова, если не после того, как граждане голосовали за нее даже «на пеньках» в разгар пандемии?

Но прошедший почти незамеченным, «тихий» день Конституции 12 декабря скорее говорит о том, что сами инициаторы поправок предпочли бы подвергнуть эту тему забвению.

В региональных новостях фигурировали отдельные курьезы вроде праздничного заплыва в Ессентуках. На федеральном уровне мы увидели лишь вполне протокольную встречу Владимира Путина с председателем Конституционного суда Валерием Зорькиным, передавшим президенту привет от всех судей, да результаты опроса ВЦИОМа о восприятии россиянами поправок спустя полгода после их принятия.

А ведь был шанс сделать знание Конституции модным. Напомнить, что она значит для каждого из нас как основополагающий договор между обществом и государством. В современной политологии государство понимается как некая необходимость; оно призвано не заменять своими интересами права и интересы граждан, а, наоборот, способствовать им, ограничивая свободу одних ради того, чтобы базовая степень свободы была обеспечена всем. За это граждане и передают часть своих прав государству и берут на себя определенные обязанности. Основной закон как раз и фиксирует условия договора: что мы получаем от того, что у нас есть государство. Речь идет именно о правах человека, которые гарантируются государством, включая право на жизнь, безопасность, презумпцию невиновности, справедливый суд, сбор любой информации в рамках закона. Обо всем, что по идее каждый гражданин, а особенно чиновники и политики должны помнить каждый день.

Если бы это было так, правоохранители, возможно, стремились бы убедительно доказать обществу вину тех, кого они преследуют, а не отделывались бы словами, что, мол, сами уверены в их виновности, но раскрыть все публично не могут. А в других случаях у них просто не было бы возможности отказаться от возбуждения уголовного дела, если все, кроме специальным образом понимаемой политической целесообразности, буквально кричит о необходимости расследования.

Если бы все читали и держали в голове Конституцию, мы бы жили в намного лучшей стране для всех и каждого — что при ее старой, что при новой версии.

Но оказалось, что для нас это почти такая же формальность, какой были «самые демократичные в мире» Конституции СССР.

Андрей Винокуров