На пресс-конференции по окончании соревнований МАКСИМ МАРИНИН остался в одиночестве: Татьяну Тотьмянину увели на допинг-тест. Оказавшись без партнерши перед десятком нацеленных на него диктофонов, фигурист несколько стушевался. Может быть, этим обстоятельством объясняется тот факт, что в ходе беседы с корреспондентом Ъ ВАЛЕРИЕЙ Ъ-МИРОНОВОЙ сколько-нибудь приличествующих случаю радостных эмоций новоиспеченный чемпион мира в парном катании не проявлял.
— Вы, собственно, никогда не скрывали, что считаете Шэнь Сюэ и Чжао Хунбо сильнее. Выходит, судьба преподнесла вам с Татьяной здесь подарок?
— Но, если помните, мы всегда говорили, что и сдаваться не собираемся. Да, нам в какой-то мере повезло, как это зачастую случается в спорте. Однако смею все же утверждать, что мы катались не так уж заметно хуже и слабее китайских спортсменов. Перед нами стояла задача — сделать все от нас зависящее, чтобы победить, и мы с ней справились.— Отдаете себе отчет в том, что за вашей спиной станут говорить: дескать, ребята выиграли лишь потому, что китайцы ошиблись в короткой?
— Конечно. Зависть — мерзкое чувство. Но бить себя в грудь, убеждая оппонентов в обратном,— дело пустое. Лучше уж мы будем работать дальше и доказывать делом, что золотые медали получили здесь не за просто так.
— Если за основной критерий взять оценки, то где-нибудь раньше вы получали более высокие?
— Пожалуй, нет.
— А как, по-вашему, нужно кататься, чтобы получить 12 "шестерок"? Это к вопросу о зависти...
— Для этого еще 100 тысяч ведер переносить надо. Ладно, спорить не стану: признаю, что в нашем успехе свою роль сыграло везение.
— Как, по существу, одна русская пара через два года на Олимпиаде в Турине намерена бороться с тремя китайскими? В каком направлении вы собираетесь двигаться дальше?
— У нас, признаюсь честно, есть еще маленький задел для развития в техническом плане, но перекатать, перепрыгать, переподкручивать китайцев для нас будет практически нереально. Так что единственное направление — работать над рисунком программ и артистизмом.
— Кстати, почему за три недели до чемпионата мира вы вдруг решили что-то изменить в своей произвольной программе и обратились за помощью к Татьяне Тарасовой?
— От соревнования к соревнованию мы все больше понимали, что в программе хорошо, а что не очень. Тарасова же с ее колоссальным опытом, как никто другой, смогла прочувствовать все наши слабые места и всего лишь за три дня помогла нам их усилить. В результате наша произвольная была изменена процентов на сорок: начало — полностью и плюс все переходы между элементами.
— Едва ли не самый серьезный недостаток вашей пары — практически полное отсутствие эмоциональности...
— Когда я чувствую, что моя партнерша холодна, то не могу прыгать от радости. Между нами должна существовать гармония и совмещаться, так скажем, биополя. Впрочем, не стану отрицать, что над эмоциональностью работать надо, и мы будем это делать. Впрочем, дело тренера — направлять, а наше — выполнять. Но даже при таком, как кому-то может показаться покорном, что ли, подходе к делу на месте китайских фигуристов, тренирующихся, насколько мне известно, в сверхжестких условиях муштры, полного и беспрекословного диктата, себя не представляю.
— Будь вы сами тренером, кого предпочли бы готовить — русских или китайцев?
— Все-таки китайцев, наверное.
— А чем не смогли бы пожертвовать ради золотой олимпийской медали?
— Только дорогими для меня людьми.