На 83-м году от последствий ковида скончался Александр Рехвиашвили, один из самых оригинальных режиссеров грузинского, да и всего мирового кино.
Александр Рехвиашвили
Фото: Интерпресс / PhotoXpress
Александр Рехвиашвили
Фото: Интерпресс / PhotoXpress
В 1962 году Рехвиашвили окончил операторский факультет ВГИКа, в 1971-м — его режиссерский факультет. На киностудии «Грузия-фильм» снял картины «Нуца», «Грузинская хроника XIX века» (гран-при фестиваля в Мангейме), «Путь домой», «Ступень», «Приближение» (специальный приз жюри фестиваля в Мюнхене).
Как оператор работал с Отаром Иоселиани, Георгием Шенгелая, а также со своим вгиковским мастером Сергеем Герасимовым: вместе с Романом Цурцумия снял мини-сериал «Красное и черное». Сыграл роль французского художника в «Пиросмани» Георгия Шенгелая.
Рехвиашвили пришел в кинематограф в хорошее время.
Оттепельное сознание уже укрепилось в художественной среде, породив два наката грузинской «новой волны»: конца 1950-х и рубежа 1960–1970-х годов. Рехвиашвили был самым молодым из этой блистательной режиссерской плеяды — от Резо Чхеидзе и Тенгиза Абуладзе до Отара Иоселиани и братьев Шенгелая. И хотя он принадлежал к той же художественной школе, тяготевшей к жанру философской притчи, он был непохож ни на одного из перечисленных мастеров.
Рехвиашвили глубоко интересовался грузинской историей, но для выражения своей идентичности ему не нужно было усиливать фольклорные краски, пылкий национальный нрав и темперамент.
В его фильмах нет типичной для грузинского кино лирики, форсированного юмора или, наоборот, трагического пафоса. Они сдержанны, медитативны, энигматичны, в них присутствует эстетическая загадка, и в этом, быть может, состоит их главная привлекательность.
Они потрясающе красивы — с пронзительными звуковыми паузами, с эффектами черно-белой экранной графики или благородной живописи.
Они погружают нас в прошлое, которое одновременно дышит историей и мифом и потому воспринимается как обобщенное «сегодня» или «всегда». В названии «Грузинская хроника XIX века» каждое слово помимо буквального таит в себе другой смысл. А тема — защита интеллигентами природных богатств от коммерческой эксплуатации — с годами приобретает все большую актуальность. Как и урок жизни Антимоза Ивериели, философа-просветителя, героя картины «Путь домой»: он сполна испытал на себе деспотизм Оттоманской империи, ныне возрождающейся на наших глазах. «Ничего не исчезает. Все остается»,— говорит герой этого фильма, выражая мысль Александра Рехвиашвили.
Вызвав своим духовным накалом восторг фестивальных экспертов, критиков и экуменических жюри, его фильмы воспринимались советским кинематографическим начальством как нечто в высшей степени элитарное, ненужное народу. Такого рода кино, наряду с украинскими и среднеазиатскими фильмами «поэтической школы», было признано тупиковым, а метафоричность языка — идеологически сомнительной. И все же, когда уже были разгромлены попытки кинематографического «сопротивления» в других республиках, на берегах Куры чудом сохранилось искусство неомифа — в частности, в фильмах Александра Рехвиашвили.
Это заслуга ветеранов студии «Грузия-фильм» и ее директора Резо Чхеидзе. Приходилось принимать на себя удары, порой запускать официозные проекты, чтобы усыпить бдительность московской цензуры. Здесь поддерживали молодых талантливых постановщиков и добились уникального микроклимата на студии, где к минимуму были сведены такие обычные спутники творческой жизни, как зависть и интриги. Кино в Грузии в ту пору стало делом национального престижа, а в мире приобрело репутацию «островка античности и Ренессанса»: так описывали мироощущение и стиль киноавторов грузинской школы. Рехвиашвили был в ней одним из первых.
Потребовался не один десяток лет, чтобы грузинское кино, пережившее свой золотой век в позднюю советскую эпоху, а затем столкнувшееся с экономическим и творческим кризисом, возродилось.
И несмотря на все отличия, в фильмах представителей новейшей режиссерской волны легко увидеть влияния мощной художественной традиции, которая была заложена в ту пору.
Я дружил и часто встречался с Рехвиашвили в Тбилиси, куда ездил по три-четыре раза в год. Последний раз — в 1986-м, когда снимали с полки «Покаяние» Тенгиза Абуладзе. Творческая жизнь Александра Рехвиашвили была непростой. В «новые времена» он работал в документальном кино: его последний проект назывался «Наполеон в Грузии». В последние годы мы общались только виртуально. Пытались организовать его ретроспективу на одном из российских фестивалей, но уперлись в идиотизм политической жизни: визовые и прочие вопросы. За неделю до смерти Александра я получил от него ссылку на фильм «Путь домой». Верю, что туда он и отправился; для этого мира он был слишком скромным, честным, бескомпромиссным. И слишком талантливым.