В Московском музее современного искусства на Петровке открылась выставка "Еврографик. Мост интеграции европейской культуры". Это международная выставка, которая путешествует из города в город, она уже открывалась в Кракове и в Киеве. Главным героем московского открытия стал основатель музея Зураб Церетели. Рассказывает ГРИГОРИЙ Ъ-РЕВЗИН.
Выставка "Мост" должна была открыться в сгоревшем Манеже. За два дня Зураб Церетели успел принять решение о предоставлении своего музея на Петровке под выставку, расчистить под нее весь третий этаж музея и развесить экспозицию. Любой человек, хоть раз устраивавший какую-нибудь выставку, понимает, на какой ад он обрек себя и своих сотрудников: выставка включает в себя 360 экспонатов, и устроить ее за 48 часов — это за гранью возможного. Зурабу Константиновичу редко удавалось явить столь безусловное, эффективное и молниеносное благородство, он стал предметом самого искреннего восхищения со стороны кураторов, критиков и художников, которые обычно относятся к нему достаточно сдержанно. "Мост" — выставка художников, далеких от официального искусства, с которыми господин Церетели в ряд не становится. В российской части выставки его работ нет, хотя он очень плодовитый график, что легко заметить на других этажах его музея. В результате пожара Манежа, таким образом, возник ранее непредставимый альянс.
Разумеется, выставку, столь героически повешенную в такой немыслимой спешке, воспринимать достаточно трудно. По словам секретаря Академии художеств академика Дмитрия Швидковского, работы прибывали партиями, их вешали на любые свободные места, так что ни о каком сценарии развески говорить не приходится. Если учесть, что перед нами работы художников Польши, Украины, Греции, Литвы, Дании, Швеции и т. д., то понятно, какая перед глазами должна возникать каша. Самое удивительное, что ее все-таки не возникает. Более того, если не видеть этикеток, можно подумать, что перед нами художники одной школы и одного времени. Графика, видимо, самое интернациональное из искусств — сходства в языке и в направлении поисков между художниками самых разных школ куда больше, чем в фонетике их имен.
Правда, это сходство трудно артикулировать. Андрей Толстой, курировавший выставку с российской стороны, определил критерий отбора в следующих выражениях: "Зритель увидит все возможное многообразие современного эстампа. Однако мы не встретим развернутых литературных сюжетов, иллюзорно-сладких обманок и эротически сюрреалистических картинок, которые сулят легкий успех у массового зрителя". Из этого можно понять, что кураторы (главным куратором выставки является Анна Магера из Польши) собирали выставку как бы не благодаря, а вопреки — так сказать, "дружили художников против успеха у массового зрителя". Удивительно, что им это практически удалось, ведь сама по себе оппозиция "массового" и "элитарного" является архаичным инструментом анализа, отмененным еще в эпоху поп-арта. Но, видимо, графика является территорией, где разрушительные законы современного искусства действуют достаточно сдержанно. Графика, основа профессии художника, не поддается окончательному размыванию предмета: нет и не может быть графической акции, инсталляции, графического хеппенинга и т. д.
Впрочем, одну серию работ, как раз относящуюся к сфере "иллюзорно-сладких обманок и эротически сюрреалистических картинок", на выставку все же допустили. Юрий Аввакумов представил два ню, полученных с помощью современных технологий. Мастер долгое время изучал порнографические сайты в интернете и обнаружил, что девушки на них представлены в повторяющихся позах. Эрос творчества здесь выразился в том, что он скачивал однотипные объекты к себе в компьютер и накладывал их друг на друга в программе "Фотошоп", отчего границы девиц размывались. Если их наложить очень много, то получается довольно импрессионистическое изображение обобщенной раскоряченной женственности, которое и представлено обозрению. Налицо все ходы современного искусства: и эпатаж, и работа с массовым образом, и порно, и деструкция графики — словом, все те черты отвратительности, которые так привлекательны для поклонника contemporary art.
Можно сказать, что довольно оскорбительно видеть эти листы рядом, скажем, с виртуозной гойевско-дюреровской графикой Дмитрия Плавинского, но так сказать неправильно, поскольку это тот соус гадости, которым необходимо приправить традицию, чтобы она была съедобна для людей с современным вкусом. По счастью для людей без этого вкуса, такого соуса мало. Если художники и деструктурируют язык графики, то тем не менее они сохраняют две несомненно традиционные вещи. Во-первых, для них лист бумаги с отпечатанным на нем изображением является безусловной позитивной ценностью, они никогда не подают его как некую интересную мерзость, они не ненавидят изображение, как это делают живописцы. Во-вторых, сам факт отпечатка для них позитивен. Им нравится тот след, который оставляют на бумаге рука, рисунок, буква, любое начертание, они, как ни странно, еще это любят.
Их деструкция движется в сторону присвоения графикой смежных с ней полей. Кто-то, как грек Густас Апостолос ("Путешествие по морю") или киргиз Керимбек Бкар Акматов ("Эхо"), превращает графику в язык наскальных рисунков. Кто-то, как Наталья Ламанова ("Гербовая марка" — бесконечно увеличенный штемпель) или Евгения Гончарова ("Въезд в рай" — пародия на напечатанные евро), работает с поэтикой официальных бумаг — денег, документов, марок. Кто-то, как Андрей Красулин, превращает графику в рукопись.
Но все это настолько небольшие сдвиги по сравнению с тем, что делает с искусством современность, что кажется, будто и сдвигов нет. Что перед нами традиционнейшее и благороднейшее из искусств, в котором еще сохраняется противопоставление мастерства и профанации мастерства, элитарности и массового хлама — вообще, как это ни смешно звучит, хорошего и плохого искусства. Хотя, возможно, это просто иллюзия, но ей все-таки еще можно насладиться.