Литературные обозреватели Европы в один голос заявляют, что историко-биографическая литература переживает второе рождение. Поскольку все про всех уже написано, современные биографы — если не хотят, чтобы их обвинили в плагиате — должны предлагать публике не традиционное жизнеописание, а что-то новое и неожиданное. Так и поступил французский историк Морис Леве (Maurice Lever), специалист по маркизу де Саду, или "божественному маркизу". В жизни самого де Сада вряд ли можно обнаружить что-то еще неизвестное, поэтому историк решил обратиться к его предкам. Планы у Леве грандиозные: в истории Франции прославились семь де Садов (помимо самого садиста-литератора). Каждый из них, по мнению Леве, заслуживает отдельного тома. В этом месяце в "Библиотеке Сада" вышел первый том этой серии, озаглавленный "Царство отца". Автор с легким сожалением отмечает, что отец "божественного маркиза" граф Жан-Батист-Франсуа-Жозеф де Сад, "культурнейший, общительнейший и дипломатичнейший" человек своего времени, не имел садистских или каких-либо иных необычных наклонностей. Однако Леве надеется, что "интереснейший психологический материал" даст ему история более отдаленных предков де Сада. Время выхода следующего тома "Библиотеки Сада" пока неизвестно.
Подобно "божественному маркизу", королева Марго, или Маргарита Валуа (Marguerite Valois, 1553-1615) — личность настолько известная, что писать о ней, казалось бы, больше нечего. Тем не менее, с начала года выходит уже третья книга о Маргарите. И снова авторов спасает от повторения всем известных вещей то, что они пишут отнюдь не традиционные жизнеописания. Их биографии — "отрицательные". Каждый хочет ниспровергнуть мифы и создать свой собственный, единственно правильный образ королевы. Андре Кастелло (Andre Castellot), например, больше всего возмущен тем, что в представлении большинства сложился образ легкомысленной и фривольной Маргариты. "Она была прежде всего эрудированной женщиной и меценаткой", — заявляет он. Не любовь, а искусство влекло к себе несчастную королеву, которую бросил муж Генрих IV, а жестокий свекор Генрих III прогнал с королевского двора. В книге "Тройная жизнь королевы Марго", написанной Жаном Кастаредом (Jean Castarede), Маргарита предстает интриганкой. По мнению автора, тяга к искусству и мужчинам служила прикрытием единственного подлинного желания королевы — властвовать. В хитросплетениях описанных в книге интриг читателю разобраться нелегко. Напротив, Элиан Вьенно (Elian Viennot) в своей "Маргарите Валуа" утверждает, что королева Марго нуждается в реабилитации. Истории про нее — по большей части легенды. На самом деле она очень много сделала для французского государства, а в частной жизни была безобидной нимфоманкой — эта последняя грань биографии королевы описана Вьенно очень подробно.
Тем, кто пишет о людях ныне здравствующих, приходится гораздо легче, чем биографам-историкам. Хотя без "ниспровержения мифов" не обходится и здесь. В предисловии к своей книге о Хуане Карлосе, нынешнем испанском короле, испанский гранд Хосе-Луис де Вильялонга (Jose-Luis de Villalonga) пишет, что все существующие биографии Хуана Карлоса — не более чем перепевы официальной точки зрения. Через 17 лет после воцарения короля Испании жизнь его по-прежнему остается для всех тайной (см., впрочем, биографию Хуана Карлоса в Ъ за 3 апреля). Вильялонга считает, что, проведя в королевском замке 27 часов, сумел "за личиной короля разглядеть человека". Он подчеркивает в первую очередь драматизм судьбы Хуана Карлоса, который, сам того не желая, отнял право на трон у любимого отца.
Вообще любовь — сыновняя и прочая — сохраняет сильные позиции в жизнеописаниях. Вот как была оценена во Франции только что вышедшая книга Анри Труайя (Henri Troyat), в которой писатель решил познакомить французов с "великими сынами своей родины" (Труайя (Лев Тарасов) родился в России в 1911 г., во Франции живет с 1920 г.). "Декабристы, Пушкин, Николай II — все это нам знакомо, — пишет обозреватель газеты Figaro, — мы знаем, что Жуковский был талантливым поэтом, что он перевел Гомера. Но поздняя любовь поэта и возникшая у него проблема 'двойного отцовства' — это действительно трогает, это по-настоящему современно".