концерт эстрада
В Театре эстрады свой новый альбом "Десятка" представил публике Павел Кашин — главный Пьеро нынешней российской эстрады. Но несмотря на три часа, которые старался на сцене артист, ничего нового услышать АЛЕ Ъ-ХАРЧЕНКО не удалось.
Главное, чем может похвастаться Павел Петрович Кваша, более известный под сценическим псевдонимом Павел Кашин,— это не одиннадцать (включая последнюю "Десятку") альбомов, состоящих из похожих друг на друга, как молекулы воды, песен, а поистине уникальный для отечественной эстрады образ. Именно он оказался для не выдержавшего учебы ни в консерватории, ни в Академии художеств, ни на философском факультете больше шести месяцев певца главной творческой удачей. В отличие от большинства персонажей российской поп-сцены, целиком или частично слизанных с западных аналогов и бьющихся за место под солнцем с десятками себе подобных, господину Кашину удалось обнаружить нишу с полным отсутствием конкурентов. Дополнительным везением можно считать и то, что мучительных усилий с целью вжиться в роль романтического поэта, шута и Пьеро Павлу Кашину прикладывать не пришлось. Сценический Кашин — всегдашний надрыв, истома, бледность, срывы на фальцет, страдальческая полуулыбка и разметавшиеся золотые локоны, которые с мокрого лба отбросить как бы недосуг — от Кашина жизненного отличается разве что избытком театральности.
Перебор с ней случался и на концерте в Театре эстрады. Одетый в огненного цвета рубашку "пламенный посланник", как, случается, любя зовут господина Кашина поклонники по названию одной из песен, сразу объяснил всем положение вещей: "Хотя мы могли бы отыграть все по-быстрому, в нашем концерте будет два отделения — первое скучное, а второе важное". Относительно первой части упрекнуть во вранье певца было тяжело. С обычной мученической улыбкой, чуть заикаясь то ли от волнения, то ли от труда, с которым он подбирал слова, чтобы сказать людям что-то очень важное, Павел Кашин сдержал и обещание рассказать о своей жизни. Среди эпизодов, в частности, был разговор с Иисусом, который на днях позвонил музыканту домой, признание о том, какой он впечатлительный ("посмотрю долго на мертвого человека, и сам могу умереть"), и гипотезы о собственном воплощении в прошлых жизнях. "Судя по тому, что у меня иногда побаливает ухо, а в детстве я хорошо рисовал красным и желтым карандашом, я был Ван Гогом. А может, Жанной д`Арк? Очень люблю и уважаю Милу Йовович, но одним телом с ней мы бы быть не смогли",— произнес Павел Кашин и выжидающе посмотрел в зал. Не дождавшись нужной реакции, сам закончил: "По моему, смешно" — и, не пожелав дальше обсуждать этот вопрос, стал наяривать на гитаре.
Все первое, "скучное" отделение состояло из старых хитов, за которые господин Кашин принялся после попыток поработать артистом разговорного жанра и криков с балкона "Ты не Жванецкий, пой давай!". Павел Кашин и давал: "Пламенный посланник", "Презирая печали", "Вы искали меня", "Ангел", "Подсолнух", "Ниоткуда никуда", "Барышня" сменяли друг друга, как подыгрывающие певцу арфистка и две девочки-скрипачки на заднем плане. Несмотря на порядочно затертый репертуар, вел себя артист вполне темпераментно: то и дело тряс кудрявой головой, подпрыгивал на месте и иногда как-то особенно прочувствованно приобнимал микрофон. Напрыгавшись с гитарами, Павел Кашин затянул песню "Праздник кончится, праздник пройдет" и на строчке "Я буду молиться за тебя" по-человечески рекомендовал всем в антракте выпить, потому что иначе "дальнейшего зрелища вы можете и не выдержать".
Но потрясение не ждало даже последовавших совету — если, конечно, не считать потрясением десять новых песен, где на все те же две пары аккордов положены знакомые мотивы. Мелодически ничего даже отдаленно близкого "Подсолнуху" или "Городу" сочинить не удалось. Хотя, если анализировать профессиональную эволюцию Павла Кашина, приходится признать, что его музыкальный ассортимент, обычно ограничивающийся стандартным аккомпанементом и исключительно минорными тональностями, пополнился несколькими новыми ритмическими рисунками: в местами разухабистой "Десятке" мелькает то игривое ча-ча-ча, то кабацкое танго, случается и вальсок. Если же говорить о поэзии, то лирический герой Павла Кашина окончательно созрел. Настолько, что образы, которые все еще волнуют 37-летнего исполнителя (дежурные ангелы, цветы в джакузи, бледные руки да нервные губы), кажутся рожденными в юношеских грезах его коллег помоложе — например, дуэта "Гости из будущего".