О том, сколько стоят российские брэнды, можно долго дискутировать. Стоимость торговой марки на потребительском рынке поддается оценке, однако инвестиции в них — дело хотя и необходимое, но неблагодарное. Стоимость брэнда любого потребительского товара определяется, прежде всего, объемом продаж товаров под этой маркой и количеством денег, которые его владелец вкладывает в продвижение и поддержку марки в краткосрочный период. И лишь в третью очередь значение имеет время работы марки на потребительском рынке. Однако есть торговые марки, логотип которых мало что скажет простому человеку. На прокатном стане крупного металлургического завода, на пятиэтажной установке для изготовления труб большого диаметра, на кожухе турбины в турбинном зале ГРЭС не всегда видны обязательно металлические таблички (иные просто невозможны), на которых можно увидеть надписи "Voith", "ABB", "Siemens", "ЛМЗ". Иногда нет и таблички — на установке каталитического крекинга нет смысла писать, что 20 лет назад эту установку спроектировала и построила японская, немецкая, французская, российская компания: имена остаются только в проектной документации. И вот эти торговые марки в долгосрочной перспективе стоят чаще всего на порядок дороже, чем Snickers и Stimorol вместе взятые. И именно потому, что в раскрутку таких марок бессмысленно вкладывать огромные деньги — по сути, в них инвестируются только эпизоды в истории мировой промышленности.
С одним из таких брэндов мне в феврале удалось впервые познакомиться в юго-западной Африке — на реке Кванза в Анголе, где компания "Технопромэкспорт" (ТПЭ) завершила один из самых долгих своих проектов — ГЭС "Капанда". На вопрос "Чем интересна именно эта ГЭС?" сотрудники ТПЭ отвечали обычно "всякая ГЭС уникальна, тут не бывает серийных проектов". Конечно, говорили они, уникальны технологии возведения плотины (далее следовали технические термины: гравитационная плотина на объекте, где обычно строят арочную плотину, применялись особые технологии укладки бетона и т. д.), но в целом такие особенности есть у любой ГЭС.Впрочем, у ГЭС "Капанда" есть и другие уникальные особенности. Например, то, что сотрудники ТПЭ, дольше других работающие в Анголе, еще помнят, как выглядела столица страны Луанда почти сразу после ухода из нее португальских колонизаторов. Помнят, как из-за боевых действий вооруженной оппозиции УНИТА в районе строительства ГЭС (я-то эту УНИТА смутно помню из советских газет — ее лидера Савимби, которого, впрочем, СССР поначалу подкармливал, в "Пионерской правде" описывали как помесь бешеной собаки с сотрудником ЦРУ) пришлось эвакуировать весь персонал, затем по чьему-то капризу вновь возвращать под автоматы повстанцев и опять эвакуировать — уже после гибели нескольких коллег. Многие помнят, как выглядела эта местность до начала строительства. И почти все помнят, какую гайку и какой блок прикрутил к этому огромному сооружению, которое даст сельскому населению Анголы представление о том, что такое электричество.
"Бремя белого человека" тут — не заигранная цитата. Можно, конечно, упрекнуть подавляющее большинство работающих тут российских граждан в чем-то вроде расизма: местное население, воевавшее более 20 лет и почти непригодное к мирной размеренной жизни, они поголовно обвиняют в лени и нежелании работать. Но, в отличие от московских расистов, они работали на это черное население все эти годы. И не только за деньги: в чужом климате, в тысячах километров от дома, при ежедневной опасности схватить малярию, а то и что-то более серьезное невозможно думать только о деньгах.
Стоимость брэнда ТПЭ, конечно, складывается не только из этих нематериальных составляющих. Но каждая "референция" — запись в рекламном буклете "Мы построили в 1975 году ТЭЦ в Бангладеш мощностью 140 МВт" — прежде всего состоит из опыта тысяч людей, участвовавших в создании объектов, которые до XX века человечество себе не могло и представить. Поэтому большинство заказчиков невозможно убедить допустить тебя к тендеру ни хитрой дипломатией, ни политическими соображениями, ни взяткой. Объем успешного труда, затраченного под таким брэндом,— главное мерило убедительности и рекламного эффекта подобной торговой марки.
Неважно, работали ли люди под руководством парткома, тратились ли на конкретный проект деньги СССР или США, платили ли сотрудникам за работу долларами, рублями или местной валютой, написали ли об этом проекте в газетах, наградили ли руководителей проекта орденом "Знак почета" или опционом на покупку акций. В крупной промышленности, как ни странно, почти не в ходу понятия "социализм" или "капитализм" — получила ли компания прибыль на проекте, гораздо менее важно, чем то, хорошо ли объект работает. Таких брэндов очень немного, но от СССР с его немыслимым для Запада перекосом в сторону создания именно таких торговых марок — на железных табличках на станках и прокатных станах — России их досталось много. Именно этот материализованный в металлических табличках опыт инженеров, а не построенные ими заводы, и есть главное промышленное наследие СССР.