Сто лет назад, 16 ноября 1920 года, совершенно неожиданно для всего мира в европейской части России завершилась Гражданская война. Ведь в начале того же года премьер-министр Великобритании Д. Ллойд Джордж заявил, что противники большевиков могут сражаться еще много лет. А до полной остановки промышленности РСФСР, по данным, полученным разведкой штаба Врангеля от одного из высокопоставленных советских руководителей, и, соответственно, прекращения снабжения РККА оставались считаные месяцы.
«Кубанцы, да и донцы, стойкости в боях не проявляют»
Фото: РИА Новости
«Кубанцы, да и донцы, стойкости в боях не проявляют»
Фото: РИА Новости
«Погибает несметное народное богатство»
Немногие посвященные в предложенный британскими политиками тайный план вполне обоснованно могли счесть, что момент осуществления задуманного уже очень и очень близок. В обзоре Политической канцелярии при Главнокомандующем Вооруженными силами на Юге России (ВСЮР) генерал-лейтенанте бароне П. Н. Врангеле, подготовленном 16 октября 1920 года, говорилось:
«С продвижением Русской Армии вперед нам удается захватить много ценных документов, рисующих жизнь в Совдепии, и одновременно быть свидетелями и очевидцами еще не успевшей остыть кровавой большевистской действительности. Большевики бегут на север».
Царившее в Крыму ликование было вполне понятным и объяснимым. Ведь в начале 1920 года многие руководители Белого движения считали, что все проиграно и поражение — дело ближайших недель. К примеру, 14 февраля 1920 года атаман Всевеликого войска Донского генерал-лейтенант А. П. Богаевский в Екатеринодаре (ныне Краснодар) записал в дневнике (даты в его дневнике — по старому стилю):
«Уже полтора месяца мы на Кубани… Дела наши еще хуже прошлого года: наше великое дело близко к полной гибели!..»
К 1 марта 1920 года настроение генерала Богаевского ухудшилось еще значительней:
«Что же дальше ждет нас?
Остался крошечный клочок земли до Черного моря и Крым.
Колчак погиб. Юденич был уже арестован. Его армия теперь — миф. Поляки и латыши кое-как еще воюют, да и то, вероятно, скоро окончат борьбу, т. к. Ленин предлагает им выгодные мирные условия. Осталась ничтожная горсть добровольцев, десяток тысяч донцов и несколько сот кубанцев, а против... вся необъятная Россия, голодная, озлобленная, готовая на все, лишь бы кончилась эта ужасная гражданская война».
Атаман Всевеликого войска Донского сомневался даже в собственных казаках.
«Черная мысль лезет в душу,— записал он в дневнике 2 марта 1920 года,— а можно ли верить казакам? А не выдадут ли они головой своего Атамана, лишь бы спасти свою жалкую шкуру? Ведь продавали же своих офицеров донцы и считали, что ничего особенно позорного нет в этом».
На следующий день, 3 марта 1920 года, Богаевский писал:
«Сейчас уходим за р. Кубань. Красные уже в 35–40 верстах. Кубанцы, да и донцы, стойкости в боях не проявляют. Распропагандированное кубанскими политиканами население уже придумало новый предлог, чтобы не идти на фронт: уберите Деникина — и тогда будем воевать! Подлые шкурники!
Разжиревшие богатые хамы, которым решительно все равно, кто будет ими властвовать и драть их, лишь бы не трогали их награбленное добро.
Теперь я ближе узнал психологию кубанца и проникся к нему глубоким презрением: жестокий эгоист, иногда храбрый, если предвидится добыча, хитрый и упрямый хохол, чуждый не только сознания, что он сын России, но даже и того, что он кубанец, что должен защищать родной край».
13 марта 1920 года, когда под прикрытием британских военных кораблей началась эвакуация из Новороссийска в Крым, атаман Богаевский сетовал:
«Как все это грустно! Имеем массу войск (до 50 тысяч), только что еще недавно отлично дравшихся, а теперь не можем остановить каких-нибудь 10–15 тысяч красных, которые, не встречая сопротивления, смело идут вперед. Сейчас английская судовая артиллерия сделала несколько выстрелов по дер. Борисовке, занятой красными, из 13,5-дюймовых пушек (вес снаряда — до 70 пуд.). Какая чудовищная сила! Большевики, видимо, удрали оттуда, т. к. огонь прекратился. Все конные части, грузящиеся на пароходы, вынуждены бросить своих лошадей на берегу. Несчастные голодные животные бродят целыми тысячами по городу, едят землю, на которой чуть видны зеленые побеги травы, и умирают в конвульсиях от колик. Погибает несметное народное богатство».
Итоги эвакуации в Крым выглядели очень печально.
«Остатки нашей Донской Армии,— писал 19 марта 1920 года А. П. Богаевский,— отведены к Евпатории почти безоружные, без лошадей, обозов, пушек, в подавленном настроении духа. Даже старшие начальники считают дело безнадежно проигранным и говорят только об одном — необходимо возможно скорее перевезти донцов подальше из Крыма: в Сербию, Болгарию, Грузию, куда угодно, но только дальше от фронта!»
«На стороне большевиков был энтузиазм революционного народа, обширная территория с громадным источником людского пополнения, большие запасы, оставшиеся от войны, склады обмундирования и оружия, фабрики и заводы»
Фото: РГАКФД/Росинформ, Коммерсантъ
«На стороне большевиков был энтузиазм революционного народа, обширная территория с громадным источником людского пополнения, большие запасы, оставшиеся от войны, склады обмундирования и оружия, фабрики и заводы»
Фото: РГАКФД/Росинформ, Коммерсантъ
«Воевать еще долгие годы»
Другие участники событий обоснованно считали, что причиной регулярных провалов антибольшевистских сил стал крайне неудачный командный состав вместе с постоянной недооценкой врага. Участвовавший в Белом движении с апреля 1918 года генерал-лейтенант Е. И. Достовалов писал:
«Революция разрушила армию. Обе стороны стали создавать ее заново. Сначала это была импровизация. На стороне большевиков был энтузиазм революционного народа, обширная территория с громадным источником людского пополнения, большие запасы, оставшиеся от войны, склады обмундирования и оружия, фабрики и заводы.
На стороне добровольцев был мозг армии, многочисленное офицерство с его организаторским опытом и военными знаниями. Потом к этому присоединилась помощь Антанты в виде вооружения — оружие, пушки, танки, аэропланы, снаряжение и военная техника.
В этот первый период борьбы белые армии были и лучше управляемы, и сильнее армий красных.
Когда армия Деникина подошла к Орлу, а армия Колчака владела Сибирью, исчезло неравенство в отношении источников пополнения армии людьми, уголь, хлеб оказались в руках белых, и было явное превосходство в источниках конского пополнения и в технике».
Достигнутые успехи, как считал генерал Достовалов, стали источником последовавших вслед за тем проблем:
«Этот период сравнительно легких побед над неорганизованной красной армией и явился одной из причин будущих поражений белых.
Он создал в войсках южной армии особую тактику гражданской войны, презрение к противнику и карьеру молодым офицерам без знания и опыта, но отличавшимся большой личной храбростью и умением увлекать за собой людей в этой партизанской войне. Добровольческая тактика заслонила собой настоящее военное искусство, а перед огромным самомнением молодых и невежественных командиров принуждены были капитулировать командные верхи. Молодые офицеры быстро делали карьеру, на все ответственные посты продвигались эти вундеркинды».
Но в начале 1920 года тяжелая ситуация, созданная неумелым командованием и усилением Красной армии, усугубилась из-за изменения политики Великобритании. 21 января 1920 года представитель Белого движения в Лондоне Е. В. Саблин сообщил, что премьер-министр Великобритании Д. Ллойд Джордж решил «начать торговлю с большевиками». Причем, по словам источника Саблина в британском Министерстве иностранных дел, вопреки мнению военного министра У. Черчилля:
«План этот всецело обязан своим существованием лично премьеру и ближайшим его сотрудникам.
Мало того, им были приняты, по словам того же лица, все меры предосторожности, дабы затея эта не стала известной г. Черчиллю и расположенным к нам английским кругам».
Главной причиной перемены отношения к ленинскому правительству, как утверждал источник, был недостаток в сырье и продовольствии, резко обострившийся в Великобритании.
«Этот недостаток,— писал Саблин,— влечет за собой вздорожание жизни, в борьбе с коим все мероприятия Правительства оказываются недействительными. Единственной страною, откуда в настоящую минуту можно, хотя бы частично, получить недостающее, является Америка. Но отсутствие конкуренции со стороны других стран имеет последствием чрезмерную от нее зависимость».
А в распоряжении советских кооперативных организаций, как уверяли их представители в Лондоне, «уже находится весьма значительное количество хлеба».
11 февраля 1920 года Ллойд Джордж выступил в британском парламенте с речью о новом курсе в отношении России, в которой говорилось:
«Опыт показал, что сокрушить большевизм оружием не удалось, да и не могло бы удасться, несмотря на все содействие, оказанное Англией антибольшевистским силам в России».
Однако при этом он отметил, что в России «найдется много желающих воевать еще долгие годы». А кроме того, сказал:
«Демократии всего света предпочли бы, чтобы воссоздание России было бы совершено каким-либо антибольшевистским правительством».
Политические оппоненты премьера не преминули поймать его на слове. Черчилль, например, настоял на сохранении присутствия британских боевых кораблей в Черном море.
А вскоре появились очертания тайного плана сохранения противников большевиков на юге России.
В Лондоне намечалось проведение конференции с участием стран, победивших в Первой мировой войне, России и отделившихся от нее государственных новообразований. Предполагалось, что в обмен на признание ленинского правительства мировыми державами де-факто оно, в свою очередь, должно было признать новые приграничные страны.
В британском МИДе представителю Врангеля доверительно разъяснили, что Крым не может быть признан таким приграничным государством, поскольку барон объявил свое правительство правительством всей России. Но выход из положения все-таки был.
«Мой собеседник,— говорилось в сообщении из Лондона,— указал, что было бы весьма полезным, если бы к моменту созыва в Лондоне конференции произошло бы в Казачьих областях крупное восстание. В таком случае казаки могли бы потребовать допущения своих представителей в качестве самостоятельного бордер стэт (приграничного государства.— "История") на лондонскую конференцию, в чем англичане не смогли бы им отказать… Казаки могут договориться с Врангелем на месте и слиться с ним за границей в общем представительстве… "На осуществление плана казачьего восстания у Вас еще есть время, ибо ясно, что на конференцию и вообще на разговоры с большевиками уйдет еще не один месяц". Особенно была подчеркнута важность того, чтобы упомянутое восстание, буде такое удалось бы организовать, не опоздало бы к моменту созыва конференции».
«Всего по 20 Сентября Русская Армия взяла 70 500 пленных, 250 орудий, 17 бронепоездов, 1 бронеавтомобиль и значительное количество пулеметов и лошадей»
Фото: Фотоархив журнала «Огонёк» / Коммерсантъ
«Всего по 20 Сентября Русская Армия взяла 70 500 пленных, 250 орудий, 17 бронепоездов, 1 бронеавтомобиль и значительное количество пулеметов и лошадей»
Фото: Фотоархив журнала «Огонёк» / Коммерсантъ
«Ожесточенный противник будет беспощаден»
Договоренность с казаками, по сути, давно уже была подготовлена. В январе 1920 года Верховный круг трех казачьих войск — Донского, Кубанского и Терского — объявил себя представительным органом всего юга России, включая Крым. Так что оставалось осуществить военную часть плана — отстоять полуостров и расширить контролируемую антибольшевистскими силами территорию до казачьих земель. Ведь без серьезной поддержки казачье восстание было бы быстро подавлено.
Вводить в курс дела даже высший командный состав не было никакой необходимости не только из соображений секретности. Генерал Достовалов писал:
«Офицеры, составлявшие по-прежнему душу армии, и казаки, эвакуировавшиеся в Крым, отлично понимали, что ожесточенный противник будет беспощаден, и потому дрались в Крыму с решимостью отчаяния».
И как говорилось в обзоре событий, составленном Политической канцелярией при Главнокомандующем ВСЮР, уже весной 1920 года войска Врангеля добились первых заметных успехов (все даты в обзоре — по старому стилю):
«В последних числах марта противник, усилившись на Крымском фронте, решил атаковать перешейки, взять Крым и уничтожить остатки наших армий.
Дабы предупредить атаку противника и обеспечить армии время для реорганизации, наши войска 31-го Марта перешли в короткое наступление на перешейках…
После упорных боев 1–4 Апреля противник был сломлен и отброшен к северным выходам из Крыма.
Мы заняли Сальково и высоты севернее Перекопа, прочно обеспечив Крым и выходы из него в наших руках».
Наступление продолжилось после переформирования войск:
«Организованная Русская Армия 25-го Мая перешла в решительное наступление…
В упорных 12-ти дневных боях XIII-я советская армия в составе 3, 15, 52, 29 и латышской стрелковых, 2-й кавалерийской дивизии, бригады 15-й дивизии и запасной кавалерийской бригады была разгромлена. Нами захвачено 10 000 пленных, 48 орудий, 3 бронепоезда, 9 бронеавтомобилей, 250 пулеметов.
К 6-му Июня, овладев всей Северной Таврией, наши войска вышли на линию Днепра».
В последующие месяцы, как указывалось в обзоре, были отбиты четыре наступления противника на Северную Таврию. Но продвинуться дальше полкам генерала Врангеля не удавалось, и потому была предпринята попытка высадки войск на землях Кубанского казачьего войска.
«Сформированная группа Особого назначения под командой Генерала Улагая 1-го Августа высадилась у посада Ахтарского. Одновременно с целью демонстрации в район Анапы был высажен небольшой отряд генерала Черепова».
Успешные действия Улагая и Черепова продлились недолго.
«К 8-му Августа,— признавалось в обзоре,— противник в Западной Кубани стянул значительные силы и стал теснить наши войска к побережью».
Но решение о дальнейших действиях было принято исходя из ситуации на другом фронте:
«К этому времени обстановка на Польском фронте изменилась. Поляки, разбив армию красных у Варшавы, быстро продвигались на восток. В Польше формировались русские отряды.
Открывались для нас большие возможности на Украине…
Главнокомандующий решил войска Кубанского фронта перебросить на Северную Таврию (так в тексте.— "История") и отсюда начать решительные наступательные действия.
20-го Августа был нами оставлен Таманский полуостров, а 24-го Августа мы очистили Западную Кубань. Казаков вывезено больше, чем высажено, в полтора раза, а лошадей в два с половиной раза».
30 августа 1920 года атаман Богаевский записал в дневнике:
«Много казаков из Красной Армии перешло к полякам и теперь перевозятся в Крым».
Отметил атаман и важнейшее для правительства Врангеля событие — его признала Франция. Для общего признания не хватало только прорыва в казачьи области. И два дня спустя войска Врангеля атаковали противника.
«1-го Сентября,— говорилось в обзоре,— части 1-ой армии перешли в наступление… Силы красных, действовавшие против нашего северо-восточного фронта, и перешедшие к ним подкрепления были совершенно разгромлены. Морская база в Мариуполе уничтожена. Волновахский и Синельниковский железнодорожные узлы разрушены…
Всего по 20 Сентября Русская Армия взяла 70 500 пленных, 250 орудий, 17 бронепоездов, 1 бронеавтомобиль и значительное количество пулеметов и лошадей».
«Всего печальнее, однако, обстоит дело сельского хозяйства»
Фото: РГАКФД/Росинформ, Коммерсантъ
«Всего печальнее, однако, обстоит дело сельского хозяйства»
Фото: РГАКФД/Росинформ, Коммерсантъ
«Принимает размер всенародного бедствия»
В тылу Красной армии начались восстания. 15 сентября 1920 года А. П. Богаевский писал:
«На Украине восстания все больше разгораются; мы действуем уже в связи с повстанцами… На Дону все задушено жестокой слежкой. Все боятся друг друга и ждут нас с нетерпением. В Сальском округе небольшое восстание: повстанцы прислали мне письмо — зовут к себе».
Уверенности в успехе Белого дела добавляла информация, полученная от одного из высокопоставленных сотрудников Высшего совета народного хозяйства (ВСНХ) РСФСР, который, судя по содержавшимся в обширном документе деталям, был близок к зампредседателя ВСНХ Г. И. Ломову и наркому торговли и промышленности РСФСР Л. Б. Красину:
«Современное экономическое положение РСФСР день ото дня ухудшается, ибо все еще продолжающемуся процессу разрушения подверглись все отрасли промышленности и труда. Разрушение это дошло так далеко, что частичные меры восстановления оказываются совершенно бессильны.
Главной причиной катастрофы следует считать общую потерю работоспособности у всех слоев населения».
В информации помимо причин утраты работоспособности — от отсутствия стимулов к труду до хронического недоедания — описывалось и состояние различных отраслей хозяйства РСФСР, включая важнейшие.
«Понижение производительности заводов основано равным образом на отсутствии 1) топлива, 2) смазочных масел, 3) ремонтного материала, 4) сырья и полусырья.
Все это создало такое положение, что ныне нельзя говорить о работе заводов и надлежит заботиться единственно о поддержании их "на холостом ходу", чем и озабочены соответственные отделы Высшего Совета Народного Хозяйства Р.С.Ф.С.Р. Однако, к сожалению, даже и поддержание на "холостом ходу" оказывается в большинстве случаев невозможным, и фабрично-заводское имущество расхищается голодающими рабочими».
«Леонид Борисович Красин (на фото) полагает, что при всех наилучших условиях эта отрасль промышленности может начать восстанавливаться с 1928 года»
Фото: Аркадий Шайхет / Фотоархив журнала «Огонёк»
«Леонид Борисович Красин (на фото) полагает, что при всех наилучших условиях эта отрасль промышленности может начать восстанавливаться с 1928 года»
Фото: Аркадий Шайхет / Фотоархив журнала «Огонёк»
О железнодорожном транспорте, к примеру, в документе говорилось:
«Чинимость паровозов достигла лишь 15% приблизительного числа поступивших в ремонт… Новых паровозов выходит из мастерских все уменьшающееся число: на всю Р.С.Ф.С.Р. от 3 до 4 штук в 1 месяц, т. е. 40–50 штук в год против 800–1000 штук в год при Императорском Правительстве. Число новых вагонов тоже ни мало не соответствует возрастающей в них потребности… Леонид Борисович Красин полагает, что при всех наилучших условиях эта отрасль промышленности может начать восстанавливаться с 1928 года».
Не лучше выглядело и положение в известных промышленных районах страны:
«На Урале под расстрелом и кнутом работают лишь Ижевские заводы, дающие ежесуточно 2000 винтовок…
Петроградская группа заводов вся погибла. Московская тоже почти погибла; Нижегородские заводы — Сормово делает обронировку поездов и немного пушек и снарядов, приблизительно 8% производительности 1914 г…
Производительность по военным заводам тоже неимоверно мала, не свыше 10% былой при Императорском Правительстве».
Но сельхозпроизводство, как следовало из документа, пострадало неизмеримо больше:
«Всего печальнее, однако, обстоит дело сельского хозяйства.
Эпизоотии, а равно и вредные декреты сократили в общем количество лошадей на 50% в лучшем и на 90% в худшем случае, так что есть много мест, где на 150 десятин пахоты есть лишь 1 лошадь…
Нет семян ни полевых, ни огородных растений…
Под влиянием советской политики крестьяне сократили все свое производство до пределов строго неоспоримых собственных потребностей, вследствие чего в стране совершенно нет продуктов сельского хозяйства к экспорту в населенные центры».
В точность данных, сообщенных информатором из Москвы, можно было верить или не верить. Но документы советских органов власти, захваченные в ходе наступления войск Врангеля, как говорилось в обзоре Политической канцелярии, показывали:
«Голод в Совдепии принимает размер всенародного бедствия».
И это означало, что до полной остановки промышленности РСФСР и, соответственно, прекращения более или менее сносного снабжения Красной армии остаются считаные месяцы. А дальше следовало воплощение в жизнь тайного плана с использованием казачьего восстания и появление в мягком подбрюшье советской России враждебного государственного образования.
«Благодаря неосторожности красных, плохо зашифровавших свои радиотелеграммы, мы могли ежедневно следить за движением в Каховке частей конной армии Буденного»
Фото: РГАКФД/Росинформ, Коммерсантъ
«Благодаря неосторожности красных, плохо зашифровавших свои радиотелеграммы, мы могли ежедневно следить за движением в Каховке частей конной армии Буденного»
Фото: РГАКФД/Росинформ, Коммерсантъ
«Команды гренадер и огнеметы»
То, что на фоне надвигающегося голода войска Врангеля представляют собой главную опасность для советской власти, понимали и в Кремле. И потому 12 октября 1920 года были подписаны крайне неприятные условия перемирия с Польшей, чтобы высвободить войска для удара по противнику на юге страны.
Позднее, после эвакуации из Крыма, выдвигалось множество версий того, почему не удалось удержать хотя бы полуостров. Почти все соглашались, что решающую роль сыграло превосходство Красной армии в численности и вооружении.
Однако бывший начальник штаба 1-й армии ВСЮР России генерал-лейтенант Е. И. Достовалов твердо придерживался своего мнения:
«В Северной Таврии мы увидели применение в красных войсках пулеметных групп в наступлении, в полках — команды гренадер и огнеметы, и в Крыму они победили нас не столько своим численным превосходством, сколько выучкой, организацией и лучшим нашего управлением войсками».
Упоминал он и о вреде, нанесенном генералами-вундеркиндами. Но к числу самых важных причин катастрофических неудач он относил совершенно непонятные ему решения Врангеля — о высадке десантов летом 1920 года и действиях войск накануне поражения:
«Нам был хорошо известен состав и численность группирующихся там частей.
Благодаря неосторожности красных, плохо зашифровавших свои радиотелеграммы, мы могли ежедневно следить за движением в Каховке частей конной армии Буденного…
План красного командования был прост и ясен: увлекая наши силы все далее и далее на северо-восток, нанести нам удар собранным в Каховке кулаком по кратчайшему и важнейшему направлению на Перекоп и, отрезав нашу армию от перешейков, одним ударом ликвидировать крымский фронт».
Генерал Достовалов не входил в число тех, кто был посвящен в план создания крымско-казачьего государства, и не понимал, что главнокомандующий ВСЮР любыми способами пытался сохранить возможности для его осуществления. И оставил наиболее боеспособные части, включая донских казаков, там, откуда было возможно прорваться в область войска Донского.
«Что же делает Врангель? — возмущенно писал Е. И. Достовалов.— Несмотря на то что главные и лучшие силы противника сосредоточиваются в Каховке, в трех переходах от Перекопа, то есть от самого убойного для нас места, он оставляет против каховской группы слабый, небоеспособный корпус Витковского, растягивает свой фронт почти на 500 верст и лучшие и боеспособные части — Добровольческий корпус и донцов — сосредоточивает на второстепенном, потерявшем для нас всякое значение правом фланге в 150 верстах от Перекопа, то есть в 7–8 переходах. Мало того, с каждым днем эта растяжка все увеличивается. Было ли это проявлением свободного творчества или просто глупостью, мы не знаем, но результат получился известный».