В Музее современной истории России в Москве открылась выставка, посвященная «100-летию окончания Гражданской войны на юге России и Русского исхода из Крыма». «Огонек» расспросил создателей экспозиции о ее замысле, об уникальных документах и артефактах, предоставленных из фондов федеральных архивов, специализированных музеев и частных собраний.
Лариса Назарова, куратор:
Фото: Предоставлено Музеем современной истории России
— Нам не хотелось показать Гражданскую войну как противостояние двух сил — «красных» и «белых». Не хотелось, чтобы чья-то чаша весов перевешивала. Мы старались донести мысль, что это все был русский народ, что каждая сторона боролась за Россию, такую, какой хотела ее видеть. И, наконец, что Гражданская война — это трагедия, расколовшая страну, принесшая огромные страдания.
Выставка посвящена завершающему этапу Гражданской войны, событиям 1920 года в Крыму, эмиграции. Экспонаты для нее предоставили ведущие отечественные архивы, в том числе Российский государственный архив социально-политической истории, Российский государственный военный архив, архивы Министерства внутренних дел, Федеральной службы безопасности. А также ряд музеев и частных собраний.
В событийную канву, показанную на выставке, вплетены две конкретные судьбы — генерала Якова Александровича Слащева, руководившего обороной Крыма, и артиста Александра Вертинского, оказавшегося тогда, как и многие представители интеллигенции, в Крыму. Они познакомились в 1919-м в Одессе. Они не были друзьями, но Слащев приезжал к Вертинскому в Севастополь или вызывал к себе, тот соглашался, наверное, побаиваясь отказать эксцентричному генералу. Слащеву особенно нравилась песня Вертинского «То, что я должен сказать...» (она дала название нашей выставке), которая посвящена московским юнкерам, погибшим в 1917 году при вооруженном сопротивлении большевикам. И Вертинский, и Слащев — оба эмигранты, скитальцы и оба возвращенцы. Хотя в Советской России судьба у них сложилась совершенно по-разному.
Федор Кукин, старший научный сотрудник Музея современной истории России:
Фото: Предоставлено Музеем современной истории России
— На выставке показаны форма, отличительные знаки, награды, вооружение Белого движения и Красной армии — все это из фондов нашего музея.
Особый экспонат — знамя лейб-гвардии Финляндского полка, в котором офицером царской армии состоял Слащев. Это, по сути, эмигрантское знамя, знамя-скиталец. Слащев с боевыми товарищами вывез его во время эвакуации из Крыма. Оно долго находилось за границей и вернулось на Родину после Великой Отечественной войны. Сегодня знамя хранится в Центральном музее Вооруженных сил РФ.
Из собрания Казанского кафедрального собора Санкт-Петербурга для выставки был предоставлен Андреевский флаг, под которым русская эскадра покидала Крым. Флаг «доплыл» до Туниса, «путешествовал» по разным странам вплоть до 1999 года, когда был возвращен в Россию.
В экспозиции представлены также уникальные документы. Например, рапорт Слащева Врангелю, датированный 1921 годом, уже в эмиграции, в котором он подвергает главнокомандующего резкой критике. Видно, насколько была нестабильна обстановка внутри самого белого лагеря, внутри генерального штаба. Несколько интересных документов касаются возвращения Слащева в Советскую Россию в конце 1921-го. Событие это было экстраординарное: белый генерал приезжает в большевистскую Россию, да еще просит, чтобы его назначили на военную должность в армию. Это, в частности, анкета, которую Слащев заполнял,— анкета для бывших белых офицеров, которых так проверяли на политическую благонадежность. И, наконец, документ об убийстве Слащева в 1929 году. Его застрелил курсант-пехотинец Лазарь Коленберг, который, согласно следствию, мстил за брата, казненного по приказу Слащева в Гражданскую войну. В этом заключении разобран состав преступления (кто и почему убил) и вынесен приговор: Коленберга признать невменяемым, дело закрыть. След Коленберга после этого теряется. Почему было принято такое решение, было ли это объективное медицинское заключение или же политический заказ — ясности в этом деле по-прежнему нет.
На выставке представлена радиограмма белому командованию от имени Фрунзе за 11 ноября 1920 года, в которой говорится, что солдатам и офицерам врангелевской армии, которые сложат оружие, будет оказано снисхождение. Насколько нам известно, в генштабе Врангеля эту радиограмму прослушали, но скрыли ее от нижестоящего состава и продолжили подготовку к эвакуации.
Известно, что в ходе нее Россию покинули 140 тысяч человек — это самая масштабная морская эвакуация в мировой истории, когда столько людей покидали по морю родную страну. Всего же за годы Гражданской войны (1918–1922) из России эмигрировало около 1 млн человек. Что касается общих потерь населения за этот период, то эта цифра до конца не утверждена и колеблется от 7 до 15 млн человек, чаще называется 12–13 млн.
Дискуссионным остается вопрос о масштабе «красного» террора в Крыму после окончания боевых действий. Понятно, что крымские чистки были, но кто и по каким признакам подвергся репрессиям, неясно. Наиболее опасавшиеся за свое положение — белые офицеры, солдаты — из Крыма эвакуировались. А те, кто остался, были люди, которые, скорее всего, полагали, что им ничего не угрожает, что они не причастны или что их помилуют. То есть их репрессировали зачастую неожиданно для них самих. Вопрос в целом сложный, поскольку многие документы нам по-прежнему недоступны.
Следом неизбежно встает вопрос о соотношении «красного» и «белого» террора. Численность жертв — предмет споров. В годы Гражданской войны никаких четких списков не велось, это и дает основания для расхождений: сопоставим ли «красный» террор после завоевания Крыма с тем, что делали «белые» и тот же Слащев, который и вешал, и расстреливал...
Надо сказать, что эмиграция стала потерей для страны не только людей, но вместе с ними и части русской культуры. Возникла альтернативная, эмигрантская Россия, которая развивалась параллельно с советской. Мы не говорим, что она была хуже или лучше, она была другая. На выставке мы старались показать эти события, избегая крайностей: люди и там, и там боролись за то, что считали правильным, во что верили. Но победителей в Гражданской войне быть не может, только потери и горе.