Заканчивая турне по русскому северу, президент Ельцин 30 апреля впервые объявил о намерении "разогнать съезд", то есть вновь прибег к своему любимому политическому оружию — "взорвать ситуацию".
Причины и возможные последствия очередного направленного взрыва анализирует парламентский обозреватель Ъ МАКСИМ СОКОЛОВ.
Задачи общения с народом многообразны. Апрельская ситуация в чем-то сродни январской — вновь раскручивается ценовая спираль и вновь раздаются обвинения в продаже Родины мировому империализму. И, как в январе, Ельцин решил подсластить пилюлю очередной порцией популизма. В частности, он сообщил, что Россия вступила в МВФ не затем, чтобы подчиняться диктату, ублажил ВПК — надо строить больше подводных лодок, "чтобы Америка внезапно по нам не шарахнула", и успокоил народ — "реформа будет вестись чуть-чуть полегче". Впрочем, понимая, что надо же президенту хоть что-то говорить трудовым коллективам, и находившийся в Вашингтоне Гайдар, и его собеседник Джордж Буш отнеслись к речам Ельцина философски — у президента работа такая.
Главная же цель агитпоездки, похоже, была в другом. Что Ельцин ничего не забыл и не простил, стало ясно, когда он охарактеризовал съезд как не выражающий общественные настроения и объявил о необходимости пообщаться с народом. Это означало, что именем народа съезду будет вынесен приговор — и ждать его пришлось недолго. 30 апреля Ельцин сообщил рабочим Череповецкого металлургического завода: "Этот съезд, понимаешь! хотелось бы о нем хорошее слово сказать". И сказал: "Надо проводить референдум о конституции, и тогда — съезда не будет", после чего впервые прозвучали сакраментальные слова: "Разогнать съезд!" На этом президент общение с народом прекратил.
Выбор между горбачевским лавированием и привычной манерой ходить напролом Борис Николаевич сделал не сразу. Ему предшествовала неделя раздумий, в ходе которой советники президента оказывали на него деликатное, но недвусмысленное давление: Бурбулис публично заявил, что теперь он намерен заниматься исключительно связями с общественными организациями, Шахрай демонстративно отказался возглавить российскую делегацию на одесских переговорах с Украиной. Если отбросить маловероятную версию, что экс-вице-премьеры решили уйти на покой, смысл фрондирования — побудить Ельцина к активным действиям, дождаться громового разряда и вернуть себе былое влияние.
Позиция Шахрая была обнародована в "Известиях" накануне ельцинского заявления: без конституционной реформы судьба правительства будет печальной, парламент не успокоится, и кабинет может пасть через месяц. Главный же аргумент сторонников решительных действий — "раньше сядешь — раньше выйдешь". Приняв за аксиому, что анахроничному съезду не дожить до 1995 г., советники вождя рассудили: коли разгон неизбежен, лучше это делать сейчас, чем в горячке грядущих кризисов, которые, как показывает опыт Восточной Европы, обещают быть покруче нынешних.
Заявление президента ошарашило даже его приверженцев. Так, лидер радикальных демократов Сергей Юшенков предположил, что Борис Николаевич по своему обыкновению опять брякнул невесть что. Однако, похоже, президентский демарш является и обдуманным и осторожным: Ельцин всего лишь высказался за сбор подписей для референдума — в зависимости от обстоятельств его можно продолжить, но можно и дать отбой. К тому же дата заявления — 30 апреля — как бы специально выбрана: впереди долгие праздники, руководство ВС в разъездах, сам парламент соберется только 11 мая, и потому есть время, чтобы точнее определить план действий. Он, очевидно, будет зависеть от того, сумеет ли руководство ВС дать резким заявлениям президента столь же резкий отпор.