ОТЦЫ С АНДРЕЕМ КОЛЕСНИКОВЫМ

Моя трехлетняя дочь Маша никогда не была в цирке, но уже несколько лет очень х

Моя трехлетняя дочь Маша никогда не была в цирке, но уже несколько лет очень хотела попасть туда. Несколько раз она была близка к этому. Но ее родители в последний момент предпринимали все необходимые усилия для того, чтобы поездка в цирк именно в этот день оказалась невозможной.
И вот наконец Маша оказалась в цирке. Чего она ожидала от него? Безусловно, чего-то важного в своей жизни. Она придавала визиту в цирк явно преувеличенное значение. Как только мы поднялись по ступенькам Цирка на Цветном бульваре и вошли в двери, она истошно закричала:
       — Я в цирке!
       Другие мальчики и девочки косились на нее с демонстративным недоумением и старались делать вид, что ничего особенного не происходит. Возможно, посещение цирка было для них таким же привычным делом, как и поход в библиотеку. Не знаю. И вот мне уже казалось, что они ни много ни мало обходят ее стороной. Мою дочь, про которую трехлетний Денис в детском саду с гордостью говорит, что она его жена, здесь обходили стороной! А сама она при этом считает своим мужем Кирюшу. А Никиту в этом проекте вообще никто не рассматривает всерьез.
       Так вот, мы вошли, значит, в цирк и сразу увидели слона. Я-то, честно говоря, оторопел. Дело в том, что большой серый пыльный слон, идущий рядом с тобой по коридору, вообще-то редкость для меня.
       Маша кивнула слону как старому знакомому, и я лишний раз подумал о том, что надо бы воспринимать мир попроще и допускать, что с тобой в любой момент может произойти любая неожиданность. То есть надо бы равняться в этом смысле на нее.
       Между тем это машинальное движение души моей дочери не осталось незамеченным. К ней сразу подбежал фотограф и, на всякий случай заискивающе улыбнувшись мне, спросил ее:
       — Девочка, хочешь сфотографироваться со слоном?
       — Да,— тут же ответила Маша.
       Заручившись ее поддержкой, фотограф уже довольно нагло посмотрел на меня и сказал:
       — С вас 300 рублей.
       — А не много? — на всякий случай спросил я.
       Он не успел ответить.
       — Нет, папа,— ответила Маша.— Мало.
       — Две фотографии,— пожал плечами фотограф,— 10 на 15. Нормально. Со слоном же. Может за ухо его подержать. Он не укусит.
       — Да он шевельнется, и от нее ничего не останется,— раздраженно сказал я.
       Я понимал, что вряд ли они, конечно, держат тут такого слона, который шевелится, когда дети хватают его за ухо. Так я на самом деле думал. Но просто мне не нравился этот фотограф.
       — Вы что, папа? — посмотрел на меня фотограф.— Вы не знаете, с кем имеете дело. Этот слон будет стоять, как фарфоровый.
       На ум ему пришло, конечно, странное сравнение.
       — Но на всякий случай вы, конечно, станете рядом с ребенком,— добавил фотограф.
       Мы подошли к слону. Я взял Машу на руки, она схватила слона за ухо и дернула что было сил. Я замер. Но слон, по-моему, даже не заметил нашего присутствия. Фотограф нажал на кнопочку.
       — Слон, ты плохой,— вдруг обиженно сказала Маша.
       — Почему он плохой? — спросил я, но ту же и сам понял. На самом деле для слона, как выяснилось, все это переживание тоже не прошло даром. В результате он пукнул. Представляете, что бывает, когда пукает слон? Запахло жареным.
       — Папа,— спросила Маша, когда мы отошли на безопасное расстояние,— а если я опять возьму слона за ухо, он опять пукнет?
       — Да, моя девочка,— сказал я,— поэтому больше мы к слону никогда подходить не будем.
       И мы пошли в зал. Началось представление, и оказалось, что деликатная тема в этот вечер еще вовсе не исчерпана. Один клоун забавы ради начал на арене раздевать другого. В итоге клоун оказался в центре арены в одних блестящих трусах. Он медленно и с удовольствием поворачивался вокруг своей оси. У него был мощный загорелый торс. Его-то он, наверное, и стремился продемонстрировать публике.
       Но его торжество продолжалось недолго. Маша смотрела-смотрела на него, а потом с недоумением прошептала:
       — А трусы?
       Ее, конечно, никто, кроме меня, не услышал. А она обращалась, как оказалось, именно к клоуну. И выждав еще несколько секунд, звонким детским голосом прокричала уже на весь цирк:
       — А трусы?!
       Взрослые и дети начали хохотать. Большинство, наверное, решило, что это так и надо, что моя Маша — "подстава". Но клоун-то знал, что она не "подстава". Он еще раз медленно обернулся вокруг своей оси и начал всматриваться в зал. В душе этот парень, я уверен, был стриптизером. И Машин крик донесся до самых потаенных уголков его души. Если бы она крикнула еще раз, он бы, возможно, снял трусы.
       Но она этого не сделала. Хорошая девочка.
       
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...