Вчера состоялась организованная ТПП, Высшим арбитражным судом, правительством и Госдумой конференция "Первый год действия нового закона о банкротстве: результаты и перспективы". Участники стремились поговорить о финансовом оздоровлении предприятий. Но все время говорили о фиктивных и преднамеренных банкротствах. За два последних года по этим признакам возбуждено почти 300 уголовных дел, до суда дошло 20, а осуждены пока 12 человек.
Заметим, что о крайней неэффективности банкротства как механизма финансового оздоровления свидетельствует статистика арбитражных судов. Оздоровляться не позволяет размер долгов перед государством, от процедуры внешнего управления пользы тоже немного: в 2003 году удалось восстановить платежеспособность лишь 28 организаций (1,3% должников, где вводилось внешнее управление). Заключение мирового соглашения сработало в 170 случаях. Зато конкурсное производство (ликвидация должника) завершилось в прошлом году по 48 789 делам.
Участники вчерашней конференции подчеркивали, что банкротство в России носит ликвидационный характер. Председатель Счетной палаты Сергей Степашин сравнил современную ситуацию с древнеримским законом XII таблиц: тогда на части разрубали должника, сейчас — его бизнес. По статистике, в ходе ликвидационных процедур сохранить удается в лучшем случае 60% бизнеса и, соответственно, рабочих мест. Между тем, по словам президента ТПП РФ Евгения Примакова, на грани банкротства за два последних года оказалось более 100 градообразующих организаций, распродажа которых с молотка грозит социальными конфликтами.
Одно из препятствий для мирного урегулирования — отсутствие согласия в исполнительной власти. Первый замминистра экономического развития Андрей Шаронов отметил, что ФСФО, МНС, Минфин, а также субъекты федерации и муниципалитеты пока не научились договариваться, как поступать с конкретным должником и его долгами по обязательным платежам (списывать, предоставлять отсрочку и т. д.). Нет ответа на эти вопросы и в Налоговом кодексе. Получается, что при наличии долгов перед государством заключать мировое соглашение бесполезно.
Можно привести пример градообразующего завода УралАЗ (город Миасс Челябинской области). В 1998 году против завода возбудили дело о банкротстве и ввели внешнее управление, которое неоднократно продлевали — последний раз в 2001 году. Тогда было представлено муниципальное поручительство, хотя бюджет Миасса был примерно в 15 раз меньше, чем долги завода. В ноябре 2002 года должник и кредиторы заключили мировое соглашение. Однако спустя полгода должник сам потребовал расторжения мирового соглашения, поскольку передать имущество государству в счет погашения долгов по закону оказалось невозможно. В июле 2003 года УралАЗ признали банкротом, открыв конкурсное производство, а в декабре бывший внешний управляющий Валерий Панов стал депутатом Госдумы (фракция "Единая Россия"), обеспечив себя и работой, и депутатской неприкосновенностью.
Новый закон о банкротстве существенно усложнил порядок возбуждения дел, и число новых заявлений в арбитражные суды сократилось почти в восемь раз. Руководитель ФСФО Татьяна Трефилова отметила, что сейчас "заказные банкротства сведены к единичным случаям". Для передела собственности, однако, нашелся обходной путь: по словам госпожи Трефиловой, центр тяжести переместился с заказных банкротств в область корпоративного права — вывод имущества стал происходить до банкротства. На оборонных предприятиях, например, распродать успевают до 70-80% активов. Проблема касается всего госимущества: по словам первого замминистра имущественных отношений Александра Бравермана, стоит внести государственные унитарные предприятия в программу приватизации, как в течение года 10% успевают стать банкротами. В 2002 году ФСФО выявила 457 случаев преднамеренного и фиктивного банкротства, в 2003-м — 417. Уголовный кодекс предусматривает за эти преступления до шести лет лишения свободы (хотя реально дают три-четыре года), однако выявить их и доказать факт их совершения очень трудно.
ОЛЬГА Ъ-ПЛЕШАНОВА