Писатель Юрий Поляков привык быть пионером, первооткрывателем многих тем в современной литературе. Кажется, он привык и к неоднозначной реакции на свои открытия. Так, в ответ на разоблачение "гнусной" сущности советского комсомола, прославивший его роман "ЧП районного масштаба", он получил премию этого самого комсомола. Стоило ему сатирически изобразить современную литературную среду и "замыслить побег" от коллег, как предложили возглавить "Литературную газету", на тот момент еще числившуюся главным писательским рупором.
На месте писателя Юрия Полякова любой бы заскучал, как заскучала последнее время "Литературная газета". И любой бы пошел на провокацию, каковой стала последняя серия поляковских прозаических сборников. Один из них называется "Хомо эректус". У другого, называющегося "Плотские повести", еще остался последний якорь в виде эпиграфа из гоголевских "Петербургских повестей". В сборник вошли новые повести "Подземный художник" и "Возвращение блудного мужа". Наверное, это действительно "плоть" прозы Юрия Полякова — во всяком случае, то, что прикрывало ее раньше, а именно социальность, разоблачительный пафос, смелость в выборе "проблемных" тем, здесь напрочь отсутствует. Остались лишь банальные истории о новых русских и об их "постельных поступках", "розовеньких мерсиках", "вагинальных коллекционерах" и о кровной мести, которая свершается заодно с "чисто конкретными" разборками. "Эта история началась в душный июльский день, когда жара, точно изнурительно пылкая любовница, преследует и мучит...", и дальше в этих историях вместо живых героев — Барби с Кенами. Без той иронии, с которой сделаны даже эти игрушки.Тут еще упоминается Бальзак, а в истории про портрет, который выдает тайны красавицы героини, еще есть слабый намек на Оскара Уайльда. Но с первых же страниц становится очевидно, что главным источником вдохновения писателя Юрия Полякова теперь назначен Телевизор. Чтобы оценить интертекстуальность "Плотских повестей", надо отлично знать рекламу и ток-шоу. "Плоть" повестей — телевизионная, и страсти, и лексика здесь соответствующие. Если следовать логике творческого пути Юрия Полякова, после таких произведений его должны признать борцом за нравственность и врагом телевизионной примитивности. Но дело в том, что таковым он уже числится: исправно подписывая соответствующие письма, участвуя в круглых столах с властью и визируя литгазетовские передовицы.
Роман Марины Людвиговой "Адмиралтейская игра" тоже вполне заслуживает поляковского словечка "апофегей". Только, в отличие от повестей самого Юрия Полякова, это торжество постмодернистской бессмысленности. Книга издана в серии "На одном дыхании", что само по себе уже давно не гарантирует сюжетную занимательность. "На одном дыхании" — значит, что книгу можно прочитать, не читая: ничто не зацепит и не породит ненужные мысли. Герои Марины Людвиговой умеют свободно передвигаться по миру; здесь действие переносится из Вены и Цюриха в Петербург и обратно. Гоголевские и достоевские игроки позавидовали тому равнодушию, с которым эти персонажи проигрывают и выигрывают деньги. А все современники Марины Людвиговой позавидовали бы ее способности не делать никаких обобщений из истории про казино (здесь не вознесенское "Казино 'Россия'", а простые и ничем не примечательные "шпильманьяки", как их тут называют на эмигрантский манер). Чтобы хоть как-то оживить этот роман, издатели намекнули, что за псевдонимом Марина Людвигова скрывается некий "петербургский автор". Это единственный укол "игры-иглы", который почувствует читатель, если природа оделила его любопытством.
Юрий Поляков. Плотские повести. М.: Росмэн, 2004
Марина Людвигова. Адмиралтейская игра. СПб.: Лимбус-пресс, 2003