генеральный директор группы "Никос"
"Выбор приоритетов правильнее оставить рынку"
— Известно, что в области инноваций химическая отрасль в России — один из лидеров. Что для вас означают инновации на практике?
— Если говорить об инновациях и инвестициях (а с моей точки зрения, этот процесс трудно разделить и отделить от обычной модернизации и амортизации), то в химической отрасли компании стараются обновить основные фонды на качественно новом уровне, так как фонды у всех старые. А инженерные, научные кадры в России очень сильные в этих областях. Вот, собственно, это и означает инновации на практике. И результаты часто оказываются очень хорошими, даже несмотря на отсутствие достаточных средств для капиталовложений. Могу привести пример из собственной практики. Наш завод "Пласткард" в Волгограде (его строили японцы в 70-е годы) был рассчитан на производство 60 тыс. тонн поливинилхлоридной смолы (ПВХ) в год. Японцы так и не смогли вывести предприятие на проектную мощность и даже заплатили небольшую неустойку Советскому Союзу, а вот силами российских инженеров и техников удалось добиться того, что в прошлом году мы на том же самом оборудовании без ввода новых мощностей, то есть фактически за счет локальных инноваций, преодолели планку в 75 тыс. тонн продукции, нарастив производство на 25%. Естественно, такой локальный инновационный ресурс весьма ограничен, но на данном этапе, когда с инвестициями у предприятий сложно, свою роль такой механизм играет.
— У вас есть уже готовые рецепты того, как подступаться к инновациям?
— Выход здесь — привлечение сторонних инвесторов. Например, наша группа вместе с американской компанией Global Specialty Chemicals наладила на совместном предприятии выпуск гранулированного хлористого кальция (это то вещество, которым посыпают улицы в гололед). Замечу, что это единственное предприятие в России, выпускающее гранулированный хлористый кальций. Я считаю, что у России вообще большие перспективы в химии. Об этом опять же свидетельствует пример из собственной практики: если в 1996 году мы экспортировали более 85% ПВХ смолы, то начиная с позапрошлого года экспорт прекратился полностью, даже несмотря на рост производства. Сейчас все поглощает внутренний рынок. А по прогнозам экспертов, если новых мощностей вводиться не будет, то через два года ПВХ смолы в России просто перестанет хватать, столь стремительно растет спрос на этот продукт. Так что наш рецепт для компаний среднего уровня — это взаимодействие с серьезными западными партнерами. Потому что за последние двадцать лет отставание в технологии возникло очень серьезное. Наша компания активно идет по этому пути: в декабре прошлого года в Твери заработало совместное предприятие, созданное нами с одним из лидеров химической отрасли — бельгийской компанией Solvay. Оно производит ПВХ-композиты, которые применяются для производства готовых изделий (это не только известные всем оконные профили, но и трубы, короба для электрики, оболочка для кабеля — все это применяется в самых разных отраслях, в ЖКХ, например). Но для этого нам пришлось пройти долгий путь. Одно только подписание документов заняло полгода: соглашение о создании СП мы подписали в июле, а предприятие заработало 1 декабря. По нашим расчетам, летом этого года предприятие выйдет на массовый выпуск продукции — объем продаж должен составить $40-45 млн. Благодаря западному инвестору мы получили доступ к современным технологиям и рецептурам и вышли на рынок с качественно новой продукцией (раньше эти композиты завозились в Россию из-за рубежа). Как видите, привлечение инвестора значительно укорачивает путь от инноваций до конечного результата: если бы мы пытались сделать то же самое своими силами, то, наверное, нам бы потребовалось не менее пяти лет.
— А от государства вы ждете какой-то помощи? Вы в ней вообще нуждаетесь?
— Конечно. Во-первых, нас волнуют общие для всех проблемы законодательной базы — для западных инвесторов она по-прежнему несет большие сложности, многие положения сильно отличаются от принятой деловой практики. Во-вторых, со стороны государства предпринимателям важна не столько финансовая поддержка (банки уже готовы финансировать такие проекты), а организационное содействие. Например, решение проблем с таможней. В нашем случае, например, потребовалась работа целой команды только для того, чтобы решить все проблемы по освобождению ввозимого бельгийской стороной новейшего оборудования от налогов и пошлин (оборудование засчитывалось в счет их доли уставного капитала СП). И я не уверен, что любое химическое предприятие без сильного московского офиса вообще справилось бы с такой задачей.
— В Минпромнауки считают, что государство прежде всего должно определиться с приоритетами. Вы согласны?
— На мой взгляд, выбор приоритетов правильнее было бы оставить за рынком: в конце концов, в этом-то как раз и заключается предпринимательский риск. А вот в чем действительно состоит проблема, так это в отсутствии объективной статистической информации для принятия этих рискованных решений. Ведь не секрет, что большинство маркетинговых служб компаний старается получить доступ к таможенным данным, потому что это более или менее объективные данные о товарных потоках в стране. А уж если говорить о распределении товаров по регионам, то ситуация с получением надежной информации у нас совсем плохая. Хотя иной раз вопрос приоритетов в такой сложной отрасли, как наша, встает в полный рост. То, что правительство просто обязано делать, так это создать условия для производства стратегических видов продукции — например, каустической соды и хлора (производство одного и другого неразрывно связано, так как их получают в процессе электролиза). Поясню: хлор применяется для водоочистки; кроме того, этот продукт абсолютно необходим для всей химической промышленности. Импортировать же его невозможно: в Европе его перевозка запрещена, так что там его просто ни за какие деньги не купишь. При этом ситуация на рынке может сложиться таким образом, что его производство может стать совсем невыгодным. До какой-то степени эта ситуация может регулироваться рынком, но существует минимально необходимая потребность государства в этих продуктах. И если рыночная ситуация грозит государству критическим уровнем сокращения производства хлора, то государство обязано это отслеживать, так как это уже вопрос безопасности. Но сначала должно быть осознание этой проблемы, механизм диалога с государством о том, как сохранить отрасль.
— Вы знаете, что здесь можно сделать?
— Я знаю, с чего нужно начать: с отмены перекрестного субсидирования.
— Вы говорили о том, что в инновациях вам удалось сделать лишь маленький шаг. А что нужно для стратегического рывка? Помог бы закон о высокотехнологичных зонах?
— Да, сейчас мы вынуждены заниматься производством продуктов, уже хорошо известных и понятных на рынке. При этом есть понимание того, что чем быстрее мы сможем сдвинуться в сторону новых продуктов, тем больших результатов мы сможем достичь. Этого не происходит просто потому, что на уровне нашего бизнеса (валовая выручка "Никоса" находится на уровне $120-130 млн в год) стратегические вещи практически нереальны. И в этом отношении любая помощь государства была бы правильной — тот же закон о высокотехнологичных зонах, к примеру. Сложно сказать, будет ли этого достаточно, чтобы прорыв произошел, но любой шаг в эту сторону можно только приветствовать.
— Над какими инновациями вы сейчас работаете?
— Наше предприятие размещено на богатых залежах солей, в их числе крупное месторождение хлористого магния (бишофита). Состав его аналогичен составу солей Мертвого моря, это такой естественный резервуар магния и брома, ценнейшего сырья для химической промышленности. Сейчас мы разрабатываем комплексную программу развития предприятия по переработке этого сырья. Но освоение этого месторождения потребует порядка $300 млн, хотя в итоге это должно привести к росту производства в 2-2,5 раза. Для нас это очень большая инвестиционная программа. Однако новые продукты сегодня — это уже требование времени.
Интервью взяла АЛЕНА Ъ-КОРНЫШЕВА