концерт эстрада
Выверенное и испытанное десятилетиями представление Сальваторе Адамо о том, как должен выглядеть эстрадный концерт, абсолютно соответствовало запросам московской публики. В том числе и корреспондента Ъ БОРИСА Ъ-БАРАБАНОВА.
Бельгиец Сальваторе Адамо предъявил Москве по-хорошему консервативное шоу, некий эталон французской эстрадной песни. На сцене артисту ассистировали восемь музыкантов, наряду со стандартным набором современной группы (ритм-секция, гитары, клавишные) в аккомпанементе звучали скрипка и аккордеон — инструменты, жизненно необходимые для создания "французской" атмосферы концерта. Но ни одной аранжировки не "пересластили", ни одна из песен не превратилась в фонограмму для телесюжета о Париже для программы "Клуб путешественников".
Была труба с сурдинкой, но звучание ни на йоту не перешло границы допустимой "приджазованности". Физической форме 60-летнего Сальваторе Адамо можно позавидовать, но за весь концерт не было ни разу, когда его танцы или просто прыжки были бы оправданы только желанием блеснуть бодростью и здоровьем. Концерт из двух отделений не был объединен никакой драматургической идеей, вторая часть визуально отличалась от первой только тем, что строгий черный костюм с белой рубахой (от пиджака в первые минуты шоу оторвалась пуговица, и Адамо преспокойно сунул ее в карман) артист сменил на более вольный стиль — серые пиджак и брюки с черной футболкой.
Сальваторе Адамо за почти трехчасовое представление охватил весь свой музыкальный багаж, от самых ранних песен, которые он написал, когда, по его словам, еще "бегал в коротких штанишках", до вышедшего в прошлом году альбома "Занзибар". В этой большой программе нашлось место песням, инспирированным переживаниями автора по поводу мировых проблем — например, войны в Косово или напряженности на Ближнем Востоке. Господин Адамо вспомнил песню, написанную им в память о Владимире Высоцком, но основным содержанием концерта была французская эстрадная песня, какой ее любят,— любовная лирика с запоминающимися мотивами.
Был и "специальный гость" — один из самых странных персонажей московского бомонда Нильда Фернандес, некогда мелькнувший в совместном клипе с Борисом Моисеевым. "Нильда был очень известным певцом во Франции, но вдруг уехал в Москву,— представил коллегу мэтр. — Мы надеемся, что ты все-таки вернешься к нам!" Вместе они спели "C'est ma vie".
Есть один верный признак талантливого автора-песенника. Это когда ты слушаешь его песни впервые, но возникает ощущение, что они хорошо знакомы. Отчасти это происходит потому, что талантливые композиторы умело "заимствуют" самые удачные мелодические ходы предшественников. Отчасти — оттого, что точно представляют себе настроение, которое требуется создать.
Никто не препятствовал проходу в партер зрителей с балкона (аншлага не было), артиста можно было спокойно фотографировать, кто хотел — уходил в буфет, потом возвращался, болтая по сотовому (звук был настроен так, что разговорам не мешал). Поклонницы не только несли ветерану цветы, но и подолгу беседовали с ним на французском, как со старым знакомым. Музыканты терпеливо ждали, зрители не роптали. Спокойный, доступный человек на сцене легко и умело создал в "тяжелом" зале Кремля атмосферу дружеской вечеринки, когда уже не важно, какая песня звучит, старая или новая, известная или редко исполняемая. Они все хороши и все почти знакомы.
Кроме, конечно, "Tombe La Neige" ("Падает снег"). Которую, снова не отступив от стандарта эстрадного концерта, Сальваторе Адамо оставил почти на самый десерт. Ну а в финале предложил всем взяться за руки и спеть "Девушек с морского побережья" и "Vous permettez, Monsieur". Долго упрашивать публику не пришлось.
Во всех исполненных песнях присутствует некий трудноопределимый ген, который есть во всех лучших образцах песенной франкофонии. Эта легкая хрипотца, эта грация и скромность в аранжировках, этот абсолютно оправданный стилистический консерватизм найдешь хоть в классических работах Эдит Пиаф и Шарля Азнавура, хоть в "конвейерном" поп-роке Жан-Жака Гольдмана, хоть в последнем альбоме Гару. На фоне несомненных достижений французских музыкантов-электронщиков и немного извращенного обаяния французского хип-хопа эстрада не теряется, и бэнд невысокого месье, снеговика, катающегося по миру с "Tombe La Neige", ее квинтэссенция. А может быть, дело все в том, что ее и все прочие песни, прозвучавшие на днях в Кремле, он написал сам.