В Московском доме музыки благотворительный концерт в пользу Центральной музыкальной школы дал ее выпускник Андрей Гаврилов. Знаменитый пианист, по мнению ВАРВАРЫ Ъ-ТУРОВОЙ, интерпретировал Первый концерт Чайковского в свою пользу.
Андрей Гаврилов — прирожденный провокатор. Сложно вспомнить музыканта, каждый шаг которого вызывал бы столь горячие споры среди музыкальной общественности. Но яркость пианиста вызывает неизменный интерес публики. Победа на Пятом конкурсе Чайковского в 1974 году дала ему возможность поехать в Зальцбург заменять заболевшего Святослава Рихтера. По большому счету этого уже было достаточно для того, чтобы считать карьеру состоявшейся. Спустя десять лет после конкурса он эмигрировал в Лондон, откуда была открыта дорога и к концерту в Карнеги-холле, и к контракту с "Дойче граммофоном". Музыкальный стиль пианиста — бесконечно спорный, вызывающий, часто даже отталкивающий, эксцентричный, проще всего формулируется выражением "чего хочу — то и ворочу". С Первым концертом Чайковского, по неофициальной статистике самой часто звучащей музыкой в мире, пианист особых экспериментов проводить не стал и сыграл концерт вполне традиционным для себя образом.
Естественно, присутствовали "фирменные" крайности — если уж медленно, то так, чтобы на грани с остановкой, а если быстро, то на грани физических возможностей. То же касается динамики: маэстро Гаврилову прекрасно удаются противоположности — fortissimo и pianissimo. Неприятно удивили многочисленные акценты, которые помимо отсутствия в нотах еще и далеко не всегда были логичными с точки зрения музыкальной фразы, придавая ей то излишнюю остроту, то почти женскую манерность. Как это часто случается на концертах пианиста, порой возникало ощущение, что исполнитель привносит в исполняемое сочинение слишком много себя, как бы оспаривая авторство. Интерпретация становится новой редакцией. Это уже Чайковский-Гаврилов. Кроме того, весь концерт пианист находился в состоянии войны с оркестром, который играл с пианистом, казалось, в предумышленно разных темпах. Дирижер Владимир Симкин не справился с Национальным филармоническим оркестром, который хоть звучит прекрасно, но без твердой дирижерской руки все равно что очень дорогой, но запертый на ключ рояль.
Все бы ничего, но на бис пианист сыграл ноктюрны Шопена, заставив публику разделиться на столь любимые им полюса — обожания или ненависти. Неожиданные, непривычные темпы, почти издевательские интонации, rubato, которое было не свободным, ясным шопеновским дыханием, а деталью импрессионистского, размазанного фона. Общая интонация ноктюрна была столь манерной, дерганой и претенциозной, что мне трудно представить, за что можно обожать пианиста. Такой подход к музыке Шопена, безусловно, имеет право на существование, особенно когда речь идет о "победителе", которых, как известно, не судят. Однако хочется думать, что в музыке, исполняемой знаменитым пианистом, все же есть нечто большее, чем сам Андрей Гаврилов.