фестиваль песнопения
С началом ставших уже традиционными "Рождественских чтений" в московском театре "Школа драматического искусства" стартовал одноименный фестиваль. В его программе — разнообразные духовные песнопения, современное православное кино и творческий вечер игумена Иоанна (Экономцева). Но открыла фестиваль музыка иной конфессии: в театре Анатолия Васильева выступали венгерские бенедиктинцы из монастыря Паннонхалма. Рассказывает СЕРГЕЙ Ъ-ХОДНЕВ.
Аббатство (точнее, архиаббатство) Паннонхалма относится к числу древнейших монастырей Восточной Европы — венгерский князь Геза основал его еще в X веке. Обитает в аббатстве старейший из католических монашеских орденов, бенедиктинцы, питомцы святого Бенедикта (в православной традиции — Венедикта) Нурсийского, который в VI веке даровал западным инокам устав, скопированный с правил восточного монашества. Наследники столь давних традиций привезли в Москву кое-что из традиции не менее почтенной, а именно григорианские песнопения.
Григорианское церковное пение, и поныне являющееся, так сказать, единственной официальной музыкой католической церкви, необычайно старо. Разве что в каких-нибудь экзотических церквах Востока можно найти образчики настолько древних певческих традиций, с грехом пополам доживших до наших дней относительно неизменными. Даже наше, русское знаменное пение, по принципам своим аналогичное григорианскому, и то не может похвастаться настолько древней и притом непрерывной традицией. Основы григорианского пения (оно же cantus planus, "простое пение", откуда, кстати, и английское "plainchant") в том же VI веке заложил папа Григорий Великий (отсюда и название).
В основе своей григорианское пение подчеркнуто просто: монодия, унисонность звука, строгая диатоничность, скупость мелодии. Это не то чтобы именно прихоть аскетично настроенного папы, борющегося с остатками "излишеств" языческой музыки. Скорее, суровая потребность: раннее Средневековье, как и античность, не знало нот, и сколько-нибудь унифицированную систему духовной музыки можно было вводить только на основе очень простого музыкального языка. Буквально такого, который позволял бы максимум всех песнопений заучивать на слух. Для того же была позаимствована у греков и система ладов ("гласов"), по которым были распределены все церковные песнопения, что значительно упрощало певцам освоение их репертуара. Конечно, с VI века много воды утекло, и за прошедшее время григорианское пение не только обогатилось новыми произведениями, но и так или иначе трансформировалось, однако свое раннесредневековое обаяние оно сохраняет и поныне. По крайней мере, своих почитателей ему хватает и сейчас, причем самое любопытное — что эти почитатели большей частью вовсе не отличаются прокатолическими симпатиями. Начиная с 1980-х сборники григорианских песнопений (частенько снабженные характерными названиями типа "Gregorian Chillout") расходятся гигантскими тиражами, и средний их покупатель, не знающий ни биографии папы Григория, ни латыни, любит в этих песнопениях просто особенности их музыки — медитативность, лаконичность, проникновенность.
Тот, кто ожидал от венгерских бенедиктинцев какого-то бьющего в глаза средневекового великолепия, был, пожалуй что, разочарован. Во-первых, всего-то девять монахов, считая регента. Вместо ожидаемых аскетично-отрешенных физиономий — обычные молодые люди, по большей части в скромных, но вполне современных очочках. Разве что черные неподпоясанные рясы с широкими рукавами. И в руках не папки с нотами, а толстые томики их родного певческого обихода. Программа, которую они привезли в Москву, была составлена в соответствии с литургическим календарем: Адвент (проще говоря, рождественский пост), Рождество, Богоявление, потом для примера обычный ординарий мессы (то есть те песнопения, которые не меняются в зависимости от календаря) и Пасха. Плюс "родная" для монахов секвенция "Laeta dies magni ducis", посвященная святому Бенедикту. Качество голосов именно такое, какого можно ожидать от монахов, которые все-таки идут в монастырь не из желания блистать вокальными данными, а по несколько иным причинам.
Ощущение аскетичной, не подвластной времени духовности они тем не менее передавали в совершенстве, и это главное. Немножко разочаровало другое. Безусловно, все исполнявшиеся песнопения действительно относятся к древнему пласту традиционного григорианского репертуара. Но, с другой стороны, это было то, что удержалось в этом самом репертуаре (то есть богослужебном обиходе) после многовековых унификаций и реформ. Позднесредневековое богатство местных традиций, допускавших разнообразные и часто действительно великолепные отклонения от римской нормы, в концерт не попало никоим образом. Это тем более огорчительно, поскольку Венгрия, кое-как, но все-таки выполнявшая столетиями роль южного форпоста католицизма, накопила немало очень своеобразных песнопений, из которых большая часть до сих пор почивает в запыленных рукописных томах, погребенных в библиотеках и архивах. Остается предположить, что всестороннее следование древнему монашескому уставу на архивно-музыковедческие штудии просто не оставляет времени.