В московском концерте американского оркестра "Султаны свинга" приняли участие Елена Образцова, Николай Петров и Давид Голощекин. БОРИС Ъ-БАРАБАНОВ побывал на концерте "Султанов свинга" в Большом зале консерватории и решил, что этот зал — не лучшее место для легкой музыки.
Концерт джаз-оркестра "Султаны свинга" под управлением Дэвида Бергера был назначен на вечер пятницы. Люди шли на него сразу после работы, и это в принципе правильно. "Султаны свинга" — это 16 музыкантов, воплощающих в себе лучшее, за что мы любим американскую джазовую традицию, а именно легкость. Давно замечено, что на родине джаза лучшие представители этой музыки никогда не хмурят брови и не стараются, подобно их российским последователям, непременно обозначить лицом все долгие годы освоения инструмента.
Известный пропагандист джаза Алексей Баташев уже начал свою пространную вступительную лекцию, а американцы еще рассаживались на сцене, мило болтали, хихикали, словно не ощущая давления стен консерватории и тяжелых взглядов композиторов-классиков, взиравших с портретов под потолком. Господин Бергер, основавший некогда оркестр Линкольн-центра (который позже возглавил Уинтон Марсалис), один из самых уважаемых в мире исследователей и последователей Дюка Эллингтона, абсолютно не производил впечатления серьезного музыканта. "Султаны свинга" начали с кабацкой обработки песни "Очи черные", что, видимо, должно было расположить к ним русского слушателя. Потом на сцене появилась вокалистка Ария Хендрикс, постоянно выступающая с оркестром. Игривая пухлая мулатка в легком черном платьице выше колен выглядела именно так, как и должна выглядеть певица в джаз-банде, играющем свинг 30-х и 40-х годов где-нибудь в чикагском гангстерском клубе. Ария смешно пританцовывала, перемигивалась с оркестрантами, в общем, вела себя для консерватории крайне легкомысленно.
Здесь стало ясно, что "Султанов свинга" лучше слушать совсем на других площадках, в воздухе отчаянно не хватало запаха контрабандных сигар и вообще Америки времен сухого закона. Пение госпожи Хендрикс было слышно слабо — подкачало звуковое обеспечение зала, в котором обычно артистам усиление звука не требуется, но по мимике было ясно: такая женщина плохо петь не может, и послушать ее в каком-нибудь Le Club было бы неизъяснимым удовольствием. Но тут настало время "Рапсодии в голубых тонах" Джорджа Гершвина.
Ее ждали прямо с самого начала, потому что господин Баташев сказал, что первое произведение, "Rhapsody in Blue", оркестр сейчас исполнит вместе с пианистом Николаем Петровым, а когда слушатели обратили взоры к роялю, то обнаружили, что знаменитый музыкант сильно помолодел и к тому же обзавелся легкомысленного вида кепочкой. Выяснилось, что в конферанс вкралась ошибка, "Rhapsody in Blue" будет позже, а за клавишами сидит один из "султанов" — Айзек бен Айала.
Но вот его сменил Николай Петров. Он не в первый раз солировал в этом произведении, но впервые играл его с американским оркестром. Совместное исполнение длилось долго, звучало монументально и настроило аудиторию на "серьезную" музыку. Требовалось оценить этот синтез свинга и классической русской школы музицирования. И все оценили. На лицах вместо удовольствия от джаза отразилась тяжкая работа интеллекта.
Второе отделение было целиком посвящено сюите "Щелкунчик из Гарлема", которое состоит из тем классического балета П. И. Чайковского, обработанных для джаз-банда Дюком Эллингтоном, Билли Стрейхорном и Дэвидом Бергером. В зале воцарилось настроение "работа кончилась, наступили выходные". "Султаны свинга" играли так, словно во время веселого джем-сейшена в шутку вспомнили Чайковского. Без какого-либо напряжения "султаны" переходили от одной темы к другой, лишь иногда задерживались на том или ином фрагменте сюиты, и тогда зрители имели возможность в полной мере насладиться мастерством солирующих музыкантов. Самой горячей реакции зала удостоились словно с цепи сорвавшиеся саксофонисты Марк Хайнс и Дан Блок, а также сердце оркестра — ритм-секция в составе Деннис Ирвин (контрабас) и Джимми Мэдисон (ударные). Это был рискованный трюк — предложить фривольную джазовую трактовку "Щелкунчика" публике, для которой эти мелодии были чем-то вроде звуковой дорожки к детству. Публика порыв Бергера оценила и первое исполнение в России сюиты "Щелкунчик из Гарлема" приняла благосклонно.
Но третье отделение прошло в ожидании Елены Образцовой. Сюита Дюка Эллингтона "Черные, коричневые, бежевые", написанная классиком с целью передать средствами джаза свое видение истории чернокожего населения США, оказалась задвинутой будущей сенсацией — пением Образцовой вместе с джаз-оркестром. Оперная королева ураганом ворвалась на сцену в развевающемся платье совсем не оперной расцветки. Взглядом спросила у Бергера, к какому микрофону подойти. Публика затаила дыхание.
Аппаратура не подвела. Партия Образцовой (фрагмент назывался "The Blues") оказалась короткой и, наверное, впечатляющей с точки зрения вокального искусства в целом. Но сомнения все же ей победить не удалось. Так ли нужна Образцова в рамках задорного джаз-банда с пританцовывающим дирижером? Не лучше ли было бы, если этот фрагмент был в другом исполнении? Есть подозрение, что та же Ария Хендрикс была бы здесь более уместной. В другом исполнении, в другом месте и в другой атмосфере цены бы ему не было.