Несмотря на короткие парламентские каникулы, во время которых большинство членов Верховного Совета фактически начнут в своих округах политическую борьбу в преддверии намеченного на 25 апреля референдума, на этой неделе в специализированных парламентских комитетах продолжится ожесточенная борьба вокруг законопроектов, имеющих отношение прежде всего к решению частных вопросов отдельных отраслей или регионов. Наиболее значимым из них является проект постановления Верховного Совета "О мерах по защите биологических ресурсов Охотского моря". Он не только вызвал серьезные разногласия между Министерством иностранных дел, с одной стороны, и целым рядом парламентских комитетов, с другой, но и актуализировал ведущуюся в мире полемику о соотношении национального и международного права.
В случае одобрения на сессии постановление формально станет первым законодательным актом по защите окружающей среды, принятым Верховным Советом в отношении отдельно взятого региона России. С точки зрения формирования экономической политики законопроект интересен по меньшей мере по трем причинам. Во-первых, он говорит о возможной реакции российского правительства на ухудшение внешнеэкономической конъюнктуры, во-вторых, носит прецедентный характер в отношении международного права, и в-третьих, процесс подготовки и рассмотрения проекта постановления в Верховном Совете является примером использования парламента во внутриведомственной борьбе.
Несмотря на то, что проект постановления официально был представлен к рассмотрению на сессии тремя парламентскими комитетами, подлинным его инициатором и разработчиком был Комитет России по рыболовству. Как правопреемник союзного Минрыбхоза комитет получил в наследство от него проблему сокращения улова российским рыбопромысловым флотом в районах за пределами национальной 200-мильной экономической зоны. Так, если в наиболее благополучном в этом отношении 1980 году было добыто 4700 тыс. т рыбы и морепродуктов, то в 1991 г. — только 2500 тыс. т (или 53% от уровня 1980 г.). Помимо естественного падения рентабельности крупнотоннажного экспедиционного рыболовства в условиях перехода к новым условиям хозяйствования, подобное падение улова явилось следствием проводимой целым рядом государств политики вытеснения иностранного рыбопромыслового флота из зон национальной юрисдикции. Эта политика оформилась в устойчивую тенденцию во второй половине 80-х годов. В результате для России большее значение приобрели ресурсы 200-мильной морской экономической зоны и непосредственно примыкающих к ней районов (прежде всего в Охотском, Беринговом и Баренцевом морях). Здесь, однако, российские моряки столкнулись с ожесточенной конкуренцией рыбопромысловых экспедиций из Польши, Северной и Южной Кореи, Китая и Японии. Так, только в открытой зоне Охотского моря иностранными судами, по данным российской рыбоохраны, вылавливается от 1800 до 2100 тыс. т рыбы, что составляет почти треть от всего объема улова России в прошлом году (6700 тыс. т). В этих условиях российские рыбопромышленники инициировали подготовку целого ряда докладов, в которых обращалось внимание на "неблагоприятную экологическую обстановку" в районе Охотского моря, угрожающую популяции охотоморского минтая (этот минтай обеспечивает до 30% общероссийского улова). Одновременно российское руководство было проинформировано местным руководством об угрозе потери рабочих мест для более чем 200 тыс. российских моряков. Смысл всех обращений сводился к необходимости принятия "дополнительных нетрадиционных мер в определенной степени одностороннего характера". Подобная формулировка означала (как стало ясно из подготовленного Роскомрыболовством проекта парламентского постановления), что Россия должна принять на себя в одностороннем порядке ответственность за сохранение биологических ресурсов центральной части Охотского моря, полностью окруженной российской экономической зоной, и ввести "временный" мораторий на все виды промысла в этом районе как для иностранных, так и для российских судов.
Реакция на проект в заинтересованных странах была достаточно болезненной. По мнению представителей деловых кругов этих стран, принятие подобного решения фактически означало бы установление российской монополии на эксплуатацию ресурсов Охотского моря, и поскольку его центральный участок составляет всего 2,7% площади моря, связанные с его закрытием потери Россия с легкостью восполнит за счет лова в своей экономической зоне. Неожиданным союзником иностранцев стал российский МИД, который выступил против проекта из-за "его несоответствия нормам международного права". Апеллируя к статье 123 Конвенции ООН по морскому праву 1982 года, специалисты МИД утверждали, что Россия не может в одностороннем порядке лишать другие государства их права на свободу рыболовства в районах за пределами российской экономической зоны. Однако парламентские эксперты, поддержавшие в этом вопросе Роскомрыболовство, считают, что вопросы рыболовства в подобных анклавных районах современным морским правом не регулируются. Более того, по мнению сторонников проекта, он в целом соответствует тенденции к признанию особых прав прибрежных государств в районах открытого моря, примыкающих к границам их морской экономической зоны (концепция "ответственного рыболовства"). В том случае, если Россия пойдет на такой шаг, он будет иметь прецедентный характер и может вызвать аналогичные действия заинтересованных стран. С другой стороны, в случае успеха Россия может принять подобные решения и по другим замкнутым морским районам, например, по Азовскому и Каспийскому морям.