премьера театр
За время новогодних каникул единственным театральным событием в Москве стала премьера спектакля "Трое на качелях" в Театре имени Пушкина. Современную итальянскую пьесу поставил Роман Козак, собравший на Тверском бульваре Николая Фоменко, Андрея Панина и Александра Феклистова. Рассказывает РОМАН Ъ-ДОЛЖАНСКИЙ.
Два с половиной года назад режиссер и актер Роман Козак, возглавивший полумертвый тогда Театр имени Пушкина, благоразумно воздерживался от громких манифестов и программ. И вообще, все стрелки переводил на Малую сцену, которую пообещал отдать под проекты молодых режиссеров (и обещание свое выполняет). Филиал в Сытинском довольно быстро стал новым популярным театральном адресом. Впрочем, по большому счету невелик подвиг — заполнить малюсенький зальчик, ангажировав туда сначала суперпопулярных актеров Николая Фоменко и Андрея Панина ("Академия смеха"), а потом успешных молодых режиссеров Кирилла Серебренникова и Нину Чусову. С точки зрения социологии театрального процесса гораздо интереснее то, что сделал своими режиссерскими работами Козак на Большой сцене театра. (Справедливости ради надо сказать, что два спектакля приглашенных режиссеров на Большой сцене все-таки завалились.) И вот теперь только ленивый критик еще не сформулировал нигде не объявленную, но де-факто выполняемую художественную программу Романа Козака.
Господин Козак делает на Тверском бульваре качественный буржуазный театр, который, с одной стороны, не стыдно показать взыскательному и брезгливому к антрепризным халтурам ценителю и который, с другой стороны, столь же не стыдно предложить за хорошую цену представителю среднего класса, пожелавшему культурно провести вечер. Почти все большие московские театры (разумеется, не считая тех, которые вообще не ведают, что творят) были бы счастливы воплотить именно такую программу, да только вот плоховато получается.
Этой программой, оказывается, можно охватить и театральную молодежь ("Ромео и Джульетта"), и охочих до новых главных ролей, а потому представляющих опасность для любого худрука-варяга примадонн труппы (Вера Алентова в недавнем "Наваждении"), и приглашенных актеров (Оксана Мысина и Александр Феклистов в "Черном принце"). Можно запрячь в единую репертуарную повозку абсолютного классика Шекспира, ироничную интеллектуалку Айрис Мердок и знающего толк в драматургическом ремесле Александра Галина. Потому что дело не в названии, а в подходе. Провалить пьесу мало кому ведомого итальянца Луиджи Лунари (говорят, правда, что он работал с самим Джорджо Стрелером; но что у них там на самом деле было с руководителем "Пикколло ди Милано", не говорят) ничего не стоило. Псевдоинтеллектуальную комедию "Трое на качелях" можно было занудно тянуть к высотам экзистенциализма — и все бы заснули. Можно было засахарить и заштукарить до колик в зрительских боках, и высоколобые знатоки со вздохом и презрением списали бы Козака в коммерциалисты. Ничего этого не произошло, потому что спектакль "Трое на качелях" получился, как говорится, взвешенным — нескучным и неглупым.
Охота посмеяться? Пожалуйста, к вашим услугам комедия положений с участием трех guest-stars — Николая Фоменко, Андрея Панина и Александра Феклистова. Все они непонятным образом оказались в одной и той же комнате, хотя пришли по трем разным адресам. Экспансивный, шумный делец Командор (Фоменко) сгорает от вожделения, с бутылкой шампанского он явился в пансион на интимную встречу с некой прелестницей. Неунывающему простоватому Капитану (Панин) нужна какая-то фирма, где он должен утрясти служебные дела, якобы связанные с гостайнами. Начитанный интеллигентный очкарик Профессор (Феклистов) заглянул в издательство, готовящее к печати его книгу. Все трое актеров в меру достоверны, в меру условны и карикатурны, словно маски: Италия, знаете ли, комедия дель арте за каждым углом. Смешат внятно, но негрубо, честно и с чувством собственного достоинства. Про их героев мало что известно, но судьбами мужчин даже не успеваешь толком заинтересоваться, потому что в помещении, которое все-таки не является ни пансионом, ни офисом, ни издательством, начинает происходить нечто странное. Двери то открываются, то не открываются, за каждым окном разная погода, а холодильник предоставляет любой заказанный напиток, даже горячий шоколад.
Наверное, вы хотите в театре о чем-то призадуматься? То же самое приходится сделать и героям. Они понимают, что попались в ловушку, что их судьба вершится в духе гротеска и что ни пощады, ни объяснений они не получат и не заслужат. Даже начинают сомневаться, все ли еще они живы и не находятся ли уже где-то в предбаннике Страшного суда. Не на шутку перепуганные, они принимают уборщицу (Нина Марушина) за саму Богоматерь, что дает драматургу возможность сочинить самые смешные диалоги этой пьесы. Потому что тетка воспринимает вопросы о семье и сыне в буквальном, а насмерть перепуганные герои — в божественном, переносном смысле.
Конечно, Луиджи Лунари в свое время начитался французских экзистенциалистов прошлого века, а в этой пьесе предложил по-итальянски беззаботную адаптацию Жан-Поля Сартра для широкого потребления. Господин драматург, а вслед за ним господин режиссер с господами актерами грамотно и безобидно дурят нашего брата: все время наивно ждешь, что поверхностная комедия исчерпает себя и начнется игра потоньше, поинтереснее, потревожнее, подраматичнее. Ты не теряешь надежды ни на минуту, но все время обманываешься в своих ожиданиях. Ведь заявленные в названии качели, надо понимать, означают постоянную двойственность положения героев. Это балансирование на грани небытия, казалось бы, соблазнительное и для постановщика, и для актеров, заменено смешными и внятными прыжками. Спектакль кончается фактически ничем ровно в том месте, где исчерпаны все шутки драматурга, все резервы масок, ровно в тот момент, когда зрителю может в конце концов наскучить. Но так как на сцене и за режиссерским столиком работают талантливые профессионалы, из зала выходишь без тени досады за обманутые критические надежды.