премьера театр
МХАТ имени Горького поставил "Вассу Железнову" Горького. Владелицу пароходов сыграла Татьяна Доронина. Роль дала возможность актрисе и худруку выкрикнуть в конце спектакля слова в свою защиту. Рассказывает РОМАН Ъ-ДОЛЖАНСКИЙ.
Что бы там ни говорили коллеги, а на премьеры во МХАТ имени Горького ходить надо. Скверных постановок в стране, разумеется, пруд пруди, но больше нигде, кроме как в кунсткамере на Тверском, не увидишь сегодня спектаклей, поставленных в ложнореалистическом сталинском стиле — и не соц-артовской шутки ради, а искренне, по душевной наивности, в дремучей уверенности, что только так и должно ставить.
Где еще увидишь громоздкий натуралистический павильон во всю сцену, как тот, что построил художник В. Г. Сереберовский (в программках все перечислены, как в бухгалтерской ведомости, с инициалами, без имен). Дом богатой промышленницы начала века — целый дворец в псевдорусском стиле, с панно на потолке, растительными узорами на стенах и живописными фризами в духе Ивана Билибина, со светильниками, зелеными растениями в кадках, столиками и диванами, массивным письменным столом, дверями, за которыми видны обои в соседних комнатах, стенами, якобы продолжающими жилое пространство за кулисы, и большими окнами, за которыми виднеются ветки уличных деревьев. А спереди — невидимая четвертая стена.
Где еще так сыграют? Чтобы все мужчины были внушительны, хрипловаты и громогласны, чтобы женщины говорили ненатуральными грудными голосами. Чтобы удивление изображали вот так: короткий стремительный бросок вперед и резкая остановка с вцепившейся в спинку стула вытянутой рукой. Чтобы от девической наивности звенело в ушах, чтобы коварство шипело, томление гуляло взад-назад по сцене, а радость прыгала до потолка. Чтобы все приличествующие моменту эмоции были написаны большими буквами на актерских лбах. Эх, взять бы весь этот напыщенный картонный театр и отправить, скажем, во Франкфурт, в Кунстхалле, на выставку "Коммунизм: фабрика мечты. Визуальная культура сталинской эпохи". Только целиком отправить, вместе с программками неименного с советских времен дизайна с тремя орденами театра, вместе с надсмотрщицами-билетершами и вместе с наиболее типичными представителями аудитории. Вот там и обрел бы доронинский МХАТ благородные черты современной кураторской инсталляции. Глядишь, и Комар с Меламидом соблазнились бы сюжетом, написали бы картину "Татьяна Доронина играет Вассу Железнову во МХАТе".
Зачем она ее играет, становится понятно не сразу. В советские годы Горький взял свою старую пьесу "Васса Железнова" да собственноручно испортил ее, вписав туда тему классовой борьбы, в частности, сцену спора революционерки с хозяйкой пароходства. (Когда-то Анатолий Васильев вернул к жизни первый вариант "Вассы", поставив по нему один из лучших своих спектаклей.) Что в ней сегодня соблазнило МХАТ имени Горького? Поплакать над судьбой русского капитализма не получится: уж больно неприглядной изобразил Горький железновскую семейку. Заклеймить богачей, показать разложение кровопийцев? Обличить революционеров, разрушивших Россию? Ни то, ни другое, ни третье. Да по спектаклю и не видно никаких особых намерений режиссера Бориса Щедрина. Просто есть в этой знаменитой советской пьесе знаменитая заглавная роль, сильный русский характер, женщина, которая почти весь спектакль присутствует на сцене. И нет при этом в Театре имени Горького ни одного человека (надо было видеть, как робко пожимал господин Щедрин на поклонах руки худруку театра), который шепнул бы самодержавной хозяйке: может, не надо вам этого играть, Татьяна Васильевна?
После моей рецензии на спектакль МХАТа имени Горького "Униженные и оскорбленные" (госпожа Доронина в нем не играла, она ставила его) какие-то деятели даже писали письмо президенту с требованием откинуть мои руки прочь от единственного оплота русского искусства, а хранительницы театральной культуры при встрече целый год шипели: как! можно было! себе позволить! такое! мы не смотрели, но все равно! У нее такие заслуги! Заслуги огромные, но пойдите и посмотрите, как играет сегодня Вассу Железнову Татьяна Доронина. Ни за что не поверить, что в руках у этой героини может быть какое-то хозяйство, не говоря уже о целом пароходстве. Это праздная, капризная дама, которая пытается быть то обаятельной, то сильной, но все тщетно. Все усилия ее направлены на то, чтобы выглядеть не такой, какая она есть на самом деле, и от этого все слова и действия выглядят ужасно фальшиво. Степенно, грузно, в роскошных одеждах меряет она сцену взад-назад шагами и притворяется.
Даже верные зрители недовольны. "Голос у Вассы должен быть командный, жесткий, а она сидит там, дышит, сопит",— оскорбленно, в сердцах бросила одна из зрительниц. Очевидно, от госпожи Дорониной в этом театре даже зрители ждут руководящих указаний. И начальственная дама просыпается-таки к концу спектакля, когда в тексте роли звучат наконец те слова, в которые можно вложиться. "Мое дело — в моих руках! — срывающимся громким голосом кричит Татьяна Доронина.— Застращать меня ничем нельзя! На мой век хватит!" Зал, конечно, аплодирует. Ведь это не про какие-то там пароходы и не про доходы, не про семью, не про распутного мужа Вассы, не про внука в деревне, не про классы, не про революцию и не про прочую драматургическую чепуху. Это сама жизнь. А значит, слово имеют не театральные рецензенты, а специалисты в совершенно других областях.