Закрытый перелом

В субботу, 30 мая, власти Дагестана объявили о том, что у них нет оснований для снятия ограничений, которые были наложены в связи с эпидемией коронавируса: ситуация далека от нормы. Хотя еще несколько дней назад глава республиканского управления Роспотребнадзора Николай Попов доложил, что темп прироста заболеваемости COVID-19 с начала эпидемии снизился в Дагестане в восемь раз, показатель заболеваемости внебольничной пневмонией уменьшился почти на 30%. А глава республики Владимир Васильев заговорил о переломе. “Ъ” разбирался, когда в Дагестане произошел перелом эпидемической ситуации, какой именно и можно ли это понять исходя из официальных данных.

Выйти из полноэкранного режима

Развернуть на весь экран

«Люди чувствуют себя увереннее, понимают, что уже произошел перелом,— сказал несколько дней назад глава Дагестана Владимир Васильев.— Сегодня мы понимаем, что происходит, контролируем ситуацию, поставили вопрос о том, как будем смягчать меры самоизоляции».

Ситуация в Дагестане действительно заметно улучшилась — после того как в нее вмешался федеральный центр. После онлайн-совещания у президента Путина 18 мая, во время которого страна узнала о масштабах дагестанской катастрофы, Москва направила в Дагестан десант сил Минобороны, МЧС, Минздрава и Роспотребнадзора. 28 мая в республике, где больницы еще недавно были переполнены больными, появилось около 3 тыс. свободных коек. В Каспийске, Дербенте и Хасавюрте начато строительство инфекционных центров по типовому проекту Минобороны. В Буйнакске и Ботлихе приняли первых пациентов армейские мобильные госпитали, оснащенные всем необходимым для лечения больных с COVID-19. В республику прибывают грузы с лекарствами, средствами защиты и медоборудованием.

Выйти из полноэкранного режима

Развернуть на весь экран

Но главы городов и районов, где перед праздником Ураза-байрам были ужесточены ограничительные меры, продлили их — где до 7 июня, где до 14-го, а где и бессрочно, «до особого распоряжения».

Еще свежи в памяти ужасы пиковых недель, когда в некоторых селах за день хоронили по десять сельчан.

И все это на фоне статистики, которую выдавал оперативный штаб: по состоянию на 11 мая — 20 смертей за весь период фиксации, то есть за полтора месяца.

Несколько дней назад в параллельной реальности, которую рисовал оперативный штаб, больные чуть было не закончились совсем, и это на фоне перепрофилирования десятков медучреждений под пациентов c COVID и спешного строительства палаточных и стационарных медцентров армейскими подразделениями.

Пациент №1

Первым официально зарегистрированным заболевшим с ковидом в Дагестане стал депутат Народного собрания Тимур Гусаев (ЕР). После того как 24 марта информация о его госпитализации в Республиканский центр инфекционных болезней (РЦИБ) просочилась помимо его воли в публичное пространство, он сам спустя два дня подтвердил это в своем аккаунте в Instagram. И получил в ответ такой поток обвинений, оскорблений и проклятий, что после нескольких безуспешных попыток убедить читателей, что это не инсценировка, он просто ушел на две недели из соцсети: «Понял, что на Instagram у меня нервов не хватит, и завел Telegram-канал, чтобы не видеть неадекватных комментаторов».

А в сети появилось аудиосообщение на аварском языке, записанное анонимным разоблачителем: от врачей и полицейских надо держаться подальше, они получают деньги, чтобы заразить побольше людей.

«На самом деле этот коронавирус, о котором все говорят, не существует»,— убеждал неизвестный.

С его подачи версия о подкупе молодого депутата за 12 млн руб. разлетелась по сети. «На Земле нет этого коронавируса, не позволяйте над собой делать опыты,— настаивал аноним.— Это сделано, чтобы продать активы и заработать деньги для своей страны. Особенно Путин. Вы этого не бойтесь, это сделано, чтобы людей напугать. Из этого большую вещь не делайте, из мухи слона не делайте».

Версии о масштабной операции мирового правительства, чипировании от Билла Гейтса прочно засели в головах у многих дагестанцев.

«Ближе к моей выписке, а пролежал я в больнице 17 дней, пошли камингауты в личку — мне писали люди, которые тоже оказались в больнице,— говорит Тимур.— Люди рассказывали о схожих симптомах, спрашивали о том, как меня лечили, как долго проходит процесс восстановления.

Люди боялись признаться, что заболели. Причем не только рядовые граждане».

9 апреля, когда депутата и еще четверых пациентов выписывали из больницы, в ней уже было занято около 50 коек, а в реанимации лежали тяжелые больные. В ту же ночь умерли три женщины — первые жертвы эпидемии в Дагестане. О первых умерших от COVID написали паблики в соцсетях, однако уже к вечеру многие из них заставили дать опровержение: минздрав настаивал, что у умерших диагноз еще окончательно не подтвержден. Через несколько дней официальные данные о трех умерших в Дагестане появились на сайте стопкоронавирус.рф.

Мания засекречивания, рассказывает депутат, проявилась с первых дней его пребывания в больнице. Сотрудница управления Роспотребнадзора, сообщившая ему по телефону о подтверждении положительного теста референсным центром в Москве, убедительно просила никому больше не рассказывать: «Иначе меня уволят!» Хотя за несколько часов до этого пошли звонки от журналистов из федеральных изданий, у которых уже было это подтверждение.

Неверие людей в существование вируса было лишь одной из причин, которые пагубно повлияли на развитие событий, уверен пациент №1.

Еще одной стало отсутствие внятных разъяснений, почему надо непременно дождаться подтверждения теста из Москвы. Это вызывало много вопросов, видимо, поэтому 14 апреля Москва прекратила прием анализов на подтверждение, предоставив это регионам, предполагает Тимур Гусаев.

«Ничего нету, живите и радуйтесь!»

Выйти из полноэкранного режима

Развернуть на весь экран

Болезнь у первых пациентов РЦИБ протекала без осложнений, и никто не мог им толком объяснить, почему они должны оставаться в ковидном центре две недели. В Дагестане выбрали китайскую модель работы, рассказывает депутат. Врачей (как правило, молодых, не из зоны риска и несемейных) изолировали в больнице вместе с пациентами на две недели. «Сейчас им особенно нелегко,— забегает вперед Тимур,— потому что тяжелых привозят именно к ним. И это видно даже по их постам в соцсетях».

Вначале складывалось впечатление, что молодые врачи тоже понимают далеко не все: у них не было на руках ни историй болезни, ни результатов анализов; решения принимал консилиум врачей, которые в «красную зону» не заходили.

А вскоре по соцсетям пошла гулять запись, сделанная девушкой, представившейся «доктором из инфекционки» — она удивлялась, почему пациенты, у которых нет признаков болезни, находятся в больнице: «Я не понимаю, что происходит!»

Внутри больницы такие сомнения развеялись уже спустя неделю, а к концу второй недели реанимация была заполнена. Однако за пределами больницы рассеять их не помог даже телесюжет, снятый врачами реанимации для телевидения: врачей обвиняли в том, что снятое ими «неправдоподобно».

Выйти из полноэкранного режима

Развернуть на весь экран

Рая Шихшаева, медсестра инфекционного отделения городской клинической больницы (на начало апреля она была резервным стационаром), записала видео, продемонстрировав пустые палаты:

«Ничего нету. Ничего не бойтесь. Живите и радуйтесь».(Спустя три недели, поработав в «красной зоне», она поделилась новыми впечатлениями: «Ужас творится, люди!»).

Такие эпизоды укрепляли недоверие к официальной информации. Молодые врачи, которые стали снимать ролики о реальной ситуации в больницах и размещать их в соцсетях, получили свою дозу негатива как участники заговора. Сотни подобных комментариев люди оставляли под любой публикацией: от текста в «Дагестанской правде» до прямого эфира из больницы, где Тимур Гусаев пытался объяснить, что происходит на самом деле.

На вопрос, заметил ли он какой-то перелом в настроениях комментаторов с течением времени, Тимур отвечает: «Может, и заметил бы, если бы следил за тем, что они пишут. Но после выписки мне было не до этого — пошел огромный поток звонков, сообщений, обращений в личку от людей, которые просили совета, потому что сами заболели. Мне пришлось все время проводить с телефоном».

После выписки у входа в РЦИБ пациента №1 встретил наряд полиции: «Гусаев? А что, подтвердилось у тебя? Говорили же, что у тебя ничего не было!»

«Я ищу свою вину… Но не нахожу пока»

Выйти из полноэкранного режима

Развернуть на весь экран

Не поверив ни властям, ни врачам, люди продолжали играть свадьбы, ходить на похороны и соболезнования, а в Дагестане такие события собирают в одном месте, как правило, несколько сотен человек.

Выступая в мае на местном телеканале, Владимир Васильев сказал, что не снимает с себя вину за то, что отложил введение режима ограничений на несколько дней (режим был введен с четверга, 19 марта).

«Я мог ввести его с пятницы на субботу и воскресенье,— вспоминал господин Васильев.— Я взял на себя ответственность за все наши банкетные залы, потому что, когда навел справки, увидел, сколько там записано свадеб и разных торжеств… И вот в этом я тоже ищу свою где-то вину,— сказал он, указывая на график заболеваемости.— Но не нахожу пока по времени…»

Продолжались коллективные молитвы в мечетях. Светская власть намекала муфтияту, что пора запретить верующим ходить в божьи дома, муфтият же ограничивался рекомендациями, ожидая, что запрет должен быть наложен Роспотребнадзором и только потом подкреплен словом имама.

В 20-х числах апреля инфекционные больницы и больницы, в экстренном порядке перепрофилированные под прием больных с СOVID, были уже переполнены.

Медики, не обеспеченные в достаточной мере защитными средствами, стали заболевать. И умирать. Катастрофическим стало положение дел в селах, где не было ни лекарств, ни врачей, ни в достаточном количестве больничных коек.

В сети появились первые видеопризывы о помощи: местные чиновники и медики стали рассказывать о большом количестве заболевших, отсутствии лекарств и средств индивидуальной защиты, невозможности провести диагностику.

Глава села Тебекмахи в Акушинском районе обратился таким образом к правительству, рассказав, что половина его односельчан уже заболела, для амбулаторного лечения пришлось переоборудовать детский сад, а за время эпидемии в селе похоронили 12 человек.

Ровно такая цифра — 12 человек — значилась на 30 апреля в графе умерших на сайте оперативного штаба, но в масштабах республики. И около 1400 заболевших, то есть чуть больше, чем в одном Тебекмахи.

Резонанс, вызванный видеообращением главы села, вынудил минздрав направить туда передвижной медицинский комплекс с оборудованием для флюорографии. Но объяснять кричащий диссонанс в статистике никто из штабных, кажется, не собирался. На вопросы местных журналистов о статистике по внебольничной пневмонии — этот термин был уже у всех на устах — минздрав отвечал стандартно: все вопросы к оперативному штабу и Роспотребнадзору. Между тем призывов о помощи в соцсетях становилось все больше, и одним из способов обратить внимание на свои проблемы стали отчеты, которые сельские администрации и районные больницы начали публиковать на официальных сайтах и в соцсетях. Этот сегмент оперативный штаб взять под контроль не успел. Или уже не мог.

«Все боятся это сказать»

Выйти из полноэкранного режима

Развернуть на весь экран

В первых числах мая «Молодежь Дагестана» опубликовала собранную по крупицам информацию о заболеваемости пневмонией. В сводную таблицу вошли только десять сельских районов, городские больницы Хасавюрта и Кизляра и Республиканская клиническая больница.

Из неполных данных (всего в республике 52 муниципальных образования) следовало, что количество заболевших пневмонией превышает официально заявленное число больных коронавирусом примерно в восемь раз.

На 5 мая число заразившихся COVID-19 в Дагестане составляло 2086 человек.

Экстраполяция данных «Молодежки» дала основание предположить, что количество заболевших пневмонией в республике превысило 16 тыс., при условии что официальная статистика по COVID отражала реальное состояние дел. На 5 мая оперативный штаб насчитал в республике только 14 умерших от COVID за весь период эпидемии. По данным лишь из двух районных больниц, за это же время только от пневмонии там скончались 15 человек.

По свидетельству информированных источников “Ъ”, все последующие дни после публикации «Молодежи Дагестана» в правительстве шли жаркие споры о том, что делать со статистикой по пневмонии.

На тот момент ни один регион России такие цифры не публиковал.

После майских праздников, 12 мая, Владимир Васильев в интервью республиканской телекомпании назвал «очень ориентировочные», как он подчеркнул, цифры по заболеваемости пневмонией. «Все хотят это услышать,— предварил он оглашение статистики.— И все боятся это сказать». В списке умерших от пневмонии тогда значился 481 человек. От COVID, по данным главы республики на тот же день, скончались 26 человек. Общее число заболевших пневмонией глава Дагестана не назвал, обнародовав лишь фрагментарно данные о количестве случаев за несколько пиковых дней. В период с 1 по 10 мая эти цифры колебались в диапазоне от 626 до 734 человек. Сумма за десять выборочно названных господином Васильевым дней апреля и мая составила почти 6 тыс. человек.

День спустя Роспотребнадзор анонсировал проверку минздрава Дагестана, перечислив уже обнаруженные недостатки. А 16 мая министр Джамалудин Гаджиибрагимов неожиданно появился в прямом эфире у блогера и журналиста Руслана Курбанова и назвал новые цифры: 657 умерших только от пневмонии, 13 697 больных, «если считать подтвержденные случаи COVID-19 и внебольничной пневмонии» (цифра оперштаба по COVID была на тот день 3280).

Вину за сокрытие статистики по пневмонии министр со своего министерства снял: «С пневмонией работали только подразделения Роспотребнадзора,— пояснил он.— Мы для себя потенциально все случаи внебольничной пневмонии считаем и по ним работаем как с ковидными пациентами. И ведем их практически одинаково, по одним и тем же методическим указаниям. Но, так как у нас лабораторно подтвержденных данных (о COVID.— “Ъ”) нет, статистика ведется таким образом».

Вторым откровением министра стало сообщение о смерти «более 40 врачей» «от этой инфекции»

Правда, на следующий день минздрав поспешил уточнить, что причиной их смерти стали не только пневмония и COVID, но и «другие диагнозы» Отсутствие точных и публичных данных о погибших медиках господин Гаджиибрагимов объяснил нежеланием отделять своих коллег от «граждан».

В тот же день на странице минздрава в Instagram появился репост некролога Каспийской центральной городской больницы, в котором сообщалось о смерти заведующего терапевтическим отделением Ахмедхана Магомедова. Этот некролог так и остался на странице минздрава единственным упоминанием медработника, скончавшегося от COVID. Между тем в общероссийском Списке памяти, который регулярно обновляют общественники, значатся уже около 60 медработников из Дагестана.

«Мы называем все как есть…»

Выйти из полноэкранного режима

Развернуть на весь экран

Перелом в ситуации наступил лишь после того, как президент России 18 мая провел совещание с руководителями Дагестана и муфтием республики. Доклад Владимира Васильева президенту был многословным перечислением «подвижек» и достижений и сопровождался поминутными изъявлениями признательности главе государства: «Вы очень четко поставили вопрос, Владимир Владимирович…Спасибо, что вы сегодня с нами говорите… спасибо большое, что вы всегда уделяете внимание… хочу вас поблагодарить за то ваше поручение… Спасибо вам большое, без вашей поддержки это было бы невозможно…»

Правда, глава Дагестана высказался и по поводу упреков в сокрытии данных: «Я бы, если разрешите, не стал бы сейчас говорить о цифрах. Они сегодня есть, и они благодаря последовательной работе сегодня объективно отражают реальную ситуацию,— сказал господин Васильев, но вернулся к теме уже ближе к завершению доклада: — У нас здесь, в республике, были вопросы, и мне задавали их — что вы скрываете количество смертей. Я выступил сам, сейчас выступил министр здравоохранения. Мы не скрываем, мы называем все как есть».

И привел данные о том, что в 2018 году от болезни органов дыхания в республике ушли из жизни 1374 человека, в 2019-м — 1368 человек. «Я спросил специалистов-пульмонологов, они у нас есть,— сказал глава республики.— И что самое опасное, оказывается, умершие от хронической обструктивной болезни легких, сокращенно ХОБЛ. Это прогрессирующее, угрожающее жизни заболевание легких, вызывающее одышку. Сморите, как много общего. Так вот, это у нас еще в прошлом и позапрошлом годах, представляете, какой ущерб нанесло нашему обществу».

«Когда кто-то в стране или за рубежом говорит: ''Вы скрываете'',— здесь просто не получится так легко и просто разделить,— подытожил он.— Нам предстоит все это проанализировать».

Глава республики напомнил и о проблеме исследования причин смерти: «Я обращаюсь к вам, уважаемые дагестанцы. Это патолого-анатомические исследования — 3% населения у нас разрешает это делать. Коллеги, это нравственный вопрос, нам предстоит о нем подумать».

«Их хоронят по обычаям, и их никто не считает»

Выйти из полноэкранного режима

Развернуть на весь экран

На совещании с участием Владимира Путина выступил и глава дагестанского парламента Хизри Шихсаидов: просил не затягивать с поправками к Конституции, «потому что люди ждут этого». Спустя несколько часов после завершения совещания в дагестанских пабликах замелькали мемы и шутки по поводу больных, переживающих, что они не доживут до принятия поправок.

Одними шутками дело не ограничилось — более серьезно настроенные комментаторы заговорили о необходимости немедленной отставки спикера.

На фоне выступлений руководителей республики монолог муфтия Дагестана Ахмада Абдулаева, еще не вполне оправившегося после перенесенного коронавируса, оказался неожиданно острым: «По статистике, уже, говорят, более 700 человек умерло, погибло около 50 медработников. Эти цифры, к сожалению, растут с каждым днем. Люди остались без работы.

Но проблема в том, что это только зафиксированные случаи смертей в больницах. Никто же не ведет статистику людей, которые умирают от болезни в своих домах. Их хоронят по обычаям, и их никто не считает».

Да, признал муфтий, можно сказать, что люди сами виноваты в росте числа зараженных: не все серьезно отнеслись сразу, где-то не поверили до конца, кто-то думал, что пронесет. «Но, я думаю, вы согласны, что халатность людей не повод бросать их в такой катастрофе,— подытожил духовный лидер.— Поэтому мы очень надеемся на милость Всевышнего и вашу личную поддержку для Дагестана».

Осложнения

Выйти из полноэкранного режима

Развернуть на весь экран

Председатель Народного собрания был не первым представителем власти, об отставке которого заговорили в республике. На волне кризиса с коронавирусом первым претендентом на выход — пока на уровне вбросов в Telegram-каналах и обсуждений в соцсетях — стал глава кабмина Артем Здунов. Грядущую отставку председателя правительства называли одним из вероятных громоотводов для главы республики, деятельность которого в последнее время все чаще подвергалась критике — задолго до эпидемии.

Эксперт по Северному Кавказу Денис Соколов о ситуации в республике

К тому же премьер, отправленный поднимать экономику Дагестана, не раз давал поводы для упреков в лоббировании бизнеса с татарстанской пропиской (до 2018 года он четыре года возглавлял Минэкономики Татарстана). Одним из таких поводов стало запланированное строительство колеса обозрения в главном парке Махачкалы. Три года назад общественники отстояли его, выступив против строительства на его территории филиала музея «Россия — моя история». Планы по возведению в парке аттракциона, которое доверили фирме из Казани, вызвали возмущение у городских активистов. Последние по времени скандалы были связаны с закупкой медицинских масок на 35 млн руб. (также у фирмы из Татарстана) и восьми аппаратов ИВЛ за 24 млн руб. у индивидуального предпринимателя, не имевшего опыта поставок такого оборудования.

На сессии Народного собрания 25 мая депутат от КПРФ Марат Асланов попросил создать парламентскую комиссию для изучения этих сделок на предмет эффективности расходования бюджетных средств. Комиссия, по мнению депутата, должна дать оценку и деятельности оперативного штаба по коронавирусу во главе с господином Здуновым — и по части подготовки граждан к изоляции, и по части целевого расходования средств из фонда ЧС.

Отдельным пунктом депутат предложил разобраться с деятельностью «полностью дискредитировавшего себя в глазах населения» минздрава, скрывавшего данные о заболевших и умерших и «только под давлением общественности вынужденного признать катастрофическую ситуацию в республике».

Еще одним эхом кризиса, вызванного эпидемией, стала публичная критика со стороны жены муфтия Айны Гамзатовой в адрес Владимира Васильева. В опубликованном 20 мая под ником Алина Расиева обращении к главе республики госпожа Гамзатова выразила протест против перекладывания вины на муфтият за коллективные молитвы в мечетях в разгар эпидемии. Продолжения диалога в публичном пространстве не последовало, но сам эпизод тоже стал ударом по авторитету руководителя республики.

Игра на понижение

Выйти из полноэкранного режима

Развернуть на весь экран

Какими последствиями для Дагестана обернулись заниженные цифры с точки зрения защиты жизни и здоровья граждан, стало понятно 21 мая, когда в республику приехала группа специалистов федерального Минздрава. По словам Ирины Трагиры, руководителя группы оказания медицинской помощи при инфекционных болезнях Национального исследовательского медицинского центра фтизиопульмонологии и инфекционных заболеваний, заниженные цифры «не дают представления о реальных масштабах распространения инфекции»: «Лекарств для лечения больных коронавирусом в республике катастрофически не хватает. Дело в том, что препараты, необходимые для лечения этой инфекции, распределяют по всей России, опираясь на официальную статистику заболеваемости и смертности».

22 мая в республике было зарегистрировано сразу 24 летальных случая. При этом за весь предшествующий период количество смертей от COVID не превышало пяти за сутки (всего к тому времени в реестр умерших был внесен 41 человек). За шесть дней — с 23 по 28 мая — было зарегистрировано 86 смертей, 29 мая — сразу 50, еще 59 — за три последних дня.

Выйти из полноэкранного режима

Развернуть на весь экран

А в минувший четверг (28 мая) внимательные пользователи соцсетей обратили внимание, что после аномально бурного роста количества выздоровевших разница между числом заболевших и суммой чисел в графе «выздоровело» и «умерло» сократилась до 26 — это означало, что на следующий день в республике не останется ни одного больного с коронавирусом. Именно в эти дни полным ходом шло строительство трех модульных инфекционных центров, а два мобильных палаточных госпиталя приступили к работе.

Выйти из полноэкранного режима

Развернуть на весь экран

«Обнуления» не произошло: в два последующих дня в графе «выздоровело» появились чисто символические цифры, но заболевших стало больше на 517 — четыре дня продолжался сюрпляс рядом с отметкой «125».

Выйти из полноэкранного режима

Развернуть на весь экран

Выйти из полноэкранного режима

Развернуть на весь экран

Ежедневные данные по городам и районам на сайте оперштаба не обновлялись с 27 мая.

Статистика заболеваемости и смертности и без этих правок не вызывала доверия у дагестанцев — слишком наглядным был контраст между тем, что происходило в больницах, и тем, что рисовал оперштаб. Но данные по Дагестану заставляют усомниться в правдивости статистики и по другим регионам.

В середине мая, в разгар катастрофы, республика занимала по смертности на 100 тыс. человек лишь 26-е место среди регионов России, а по числу заражений на 100 тысяч – и вовсе 34-е. По данным 1 июня Дагестан занимает по этим двум показателям, соответственно, 3-е и 39-е место. Возможным объяснением этой аномалии могла бы быть недавняя проблема с нехваткой тестов на COVID-19 – но это объяснение работает лишь в том случае, если верно предположение, что в трех десятках других регионов такой проблемы не было.

Невидимые

Выйти из полноэкранного режима

Развернуть на весь экран

В минувший вторник директор департамента общественного здоровья, коммуникаций и экспертной деятельности Минздрава России Людмила Летникова сообщила о том, что в регистре умерших от коронавирусной инфекции российских медиков значатся более 100 человек. «На этой неделе, кроме того, что каждый субъект в соответствии с постановлением должен регистр этот заполнять в онлайн-режиме, мы запросили субъекты, чтобы они подтвердили умерших медработников,— сказала госпожа Летникова на заседании рабочей группы комитета Госдумы по охране здоровья.— На прошлую пятницу в списке подтвержденных оказался 101 человек, мы эти данные в ежедневном режиме сверяем с данными Фонда социального страхования, который, в свою очередь, опирается и на данные СМИ, и на данные в “списке памяти”». На тот же день в «списке памяти» значилось 302 фамилии, причем еще неделей раньше 186 из них были подтверждены расследованием «Медиазоны».

Минздрав Дагестана по-прежнему не желает отделять медиков от «граждан», и имена новых жертв COVID местные журналисты собирают по публикациям районных больниц в Instagram и муниципальных изданий.

Руководитель Роспотребнадзора Анна Попова заявляет, что смертность среди медиков от коронавирусной инфекции в России не отличается существенно от общей картины смертности в стране: «Пока никакой статистики угрожающей, говорящей о том, что в общем количестве погибших в этот период какой-то другой, иной удельный вес или особо обращающий на себя удельный вес медицинских работников»,— сказала она в эфире телеканала «Россия 1».

Невидимыми остаются и те, кто заразился в местах лишения свободы.

Адвокат Хорен Оганесян предоставил “Ъ” данные о своем подзащитном, который содержится в махачкалинском СИЗО №1: у него дважды подтвержденный положительный тест на COVID-19. По словам адвоката, его доверитель содержится в одиночной камере, больше месяца его не выводят на прогулки и в баню, мыло, шампунь, зубная паста у него закончились. Еще в конце апреля адвокат обратился с ходатайством к начальнику СИЗО и начальнику УФСИН о проведении его подзащитному компьютерной томографии — ответа нет до сих пор.

«Передачи запрещены, больше месяца у нас нет к нему доступа,— рассказал адвокат.— Есть еще как минимум один обитатель СИЗО с COVID — его бывший сокамерник. Они бы и дальше пытались укрыть эти сведения, если бы я не смог получить первым результаты теста...».

По данным проекта «Серая зона», второй заболевший — это экс-начальник собственной безопасности дагестанского филиала Россельхозбанка Раип Ашиков. В управлении ФСИН по Дагестану подтвердили, что болезнь у него протекает в тяжелой форме и в условиях СИЗО его лечение невозможно.

***

26 мая глава Дагестана Владимир Васильев заявил, что эпидемическая ситуация в республике под контролем и при условии соблюдения мер безопасности возможна частичная отмена введенных ограничений. Впрочем, смягчать меры самоизоляции в Дагестане предстоит еще не скоро: из трех необходимых для этого условий, установленных Роспотребнадзором,— наличие 50-процентного свободного коечного фонда, коэффициент зараженности меньше 1 и достаточное количество тестирований — республика достигла нужных показателей лишь по третьему пункту (количество тестов превышает 3 тыс. в день).

Уже 30 мая власти признали, что оснований для снятия ограничений в Дагестане пока нет. Тем не менее появились признаки улучшения ситуации. Перепрофилированные под пациентов с COVID-19 отделения возвращаются к нормальной работе. Количество вызовов скорой снизилось за последнюю декаду мая в десятки раз.

В то же время, по данным Счетной палаты, несмотря на экстренную помощь, оказанную в последнее время, Дагестану все еще недостает 576 единиц скорой помощи. 20 муниципалитетов из 52 по количеству заболевших находятся ниже средних по республике показателей. Часть дорогостоящего оборудования, закупленного на 1,5 млрд руб., которые выделил Сулейман Керимов, простаивает мертвым грузом — сложную технику некому обслуживать.

Цифрам оперативного штаба по-прежнему никто не верит.

Юлия Рыбина, Махачкала