В России во всех основных сегментах производства стали и металлургической продукции имеется избыток производственных мощностей. На мировом металлургическом рынке таких мощностей 15–20%. И в кризис эти производства, по большей части устаревшие, но дающие работу большому числу людей, начнут закрывать первыми. Впрочем, сейчас, когда пересматривается система международной торговли, возникает вопрос: а нужно ли это делать?
Фото: Дмитрий Лебедев, Коммерсантъ / купить фото
Фото: Дмитрий Лебедев, Коммерсантъ / купить фото
Новые и старые
По данным Фонда развития трубной промышленности (ФРТП), производственные мощности российских производителей ТБД составляют 5,92 млн т. На фоне неблагоприятной рыночной конъюнктуры последних лет эти мощности избыточны на 52%.
На рынке труб нефтесервисного сортамента складывается аналогичная ситуация. В 2019 году потребление труб OCTG в России составило 650 тыс. т, а производственные мощности рассчитаны на выпуск вдвое большего объема. И в связи с реализацией новых проектов мощности вырастут к 2023 году до 1,57 млн т. При этом их загрузка не будет превышать 48,4%, прогнозирует ФРТП.
Но такая проблема есть не только у трубников. Избыточны и мощности по производству стали, причем как в мире, так и в России. Сталеплавильные мощности в мире рассчитаны на производство 2,3 млрд т стали, а ежегодный выпуск стали составляет около 1,7 млрд т.
Переизбыток мощностей существует, потому что до сих пор, особенно в Европе и США, работают старые заводы, построенные еще до Второй мировой войны, объясняет старший директор АКРА Максим Худалов. Строились и новые, но старые не закрывали для сохранения социального благополучия в регионах их присутствия, продолжает господин Худалов: «Людей некуда будет трудоустроить, если закрыть часть металлургических заводов». Кроме того, в Европе и США слишком сильно влияние профсоюзов. Избыточные мощности есть и в Китае, где до 2000-х годов было построено много сталеплавильных заводов, причем по старым и неэкологичным технологиям. Россия в этом смысле не исключение: при мощностях, рассчитанных на выпуск 90 млн т, производство последние годы составляет чуть более 70 млн т.
Среди стран, имеющих металлургическое производство, есть только одна, где мощности были реально сокращены. Это Украина, которая потеряла часть мощностей, расположенных на территории ДНР и ЛНР.
В России можно говорить об избытке производственных мощностей практически во всех основных сегментах производства стали.
Потребление арматуры составляет не более 7–8 млн т, при этом мощностей в стране есть на выпуск 10 млн т. Арматура потребляется только на внутреннем рынке, и спрос на нее напрямую зависит от объема строительства. А он сокращается: в 2019 году вместо 120 млн кв. м было введено лишь 80 млн кв. м. И из них только половина — высотное строительство, для которого необходима арматура.
Прокатные мощности также недозагружены. На 30 млн т мощностей по производству плоского проката приходится 25 млн т производства этого сортамента, обеспеченного спросом. Прокатные станы закладывались в расчете на рынок труб большого диаметра, но он сократился.
Слабый получает преимущество
И на такой перенасыщенный мощностями рынок обрушилась новая напасть — пандемия коронавируса, приведшая к замедлению мировой экономики и приостановке крупнейших производств. При нынешней экономической конъюнктуре, по оценкам господина Худалова, на мировом рынке стали имеется 15–20% избыточных мощностей. И другого выхода, кроме их сокращения, у отрасли может просто не быть, полагает глава люксембургского офиса консалтинговой группы KRK Group Никита Рябинин: «Распространение коронавируса привело к замедлению мировой экономики, что приводит к снижению спроса на металлы. В таких условиях проблема переизбытка мощностей становится еще более актуальной».
Напрашивается сравнение сегодняшнего положения дел в экономике с финансовым кризисом 2008 года. В 1990-е годы в Европе было 220 млн т сталеплавильных мощностей, сейчас их осталось примерно 160 млн т. В США сокращение тогда составило порядка 20 млн т (со 110 млн т до 90 млн т). Это при том, что в Европе и США традиционно поддерживают внутренних производителей стали.
Каждый кризис уводит с рынка часть устаревших заводов. В этот раз в мире может быть закрыто до 15–20% нерентабельных избыточных мощностей.
В России эта участь может постичь «Красный Октябрь», Гурьевский завод, Балаково (даже для «Северстали» это предприятие стало обузой, что уж говорить о новых владельцах: они едва ли смогут сохранить предприятие в условиях высоких цен на лом и низкого спроса на арматуру), прогнозирует господин Худалов.
«Но российские компании не сокращают мощности, так как иногда рынок преподносит конъюнктурные сюрпризы. Такие как, например, $380 за горячекатаный рулон на условиях FOB Китай весной текущего года. Для всех сталелитейных компаний в мире такая цена — катастрофа. Но не для российских. Наших производителей спасает и поддерживает слабый курс рубля. Около 30% российской стали экспортируется, это оказывает поддержку крупным компаниям. Именно игроки со слабой национальной валютой получают преимущество в периоды конъюнктурных качелей»,— рассуждает Максим Худалов.
Антикризисная мера
В цветной металлургии ситуация совершенно другая. Часть промышленных металлов в дефиците. Например, медь и цинк. Основным производителем меди в мире является Чили. Добыча в стране ведется на старых рудниках с низким содержанием меди в руде. Что касается цинка, то рынок может прийти к балансу, если из-за кризиса сократится производство оцинкованного проката. Профицит мощностей наблюдается, пожалуй, только в алюминиевой отрасли. В Китае можно говорить о 4–5 млн т лишних мощностей, в США мощности (3 млн т) загружены лишь наполовину. На 100% загружены мощности по производству алюминия разве что у UC Rusal. Мировое потребление этого металла составляет 70 млн т. Хотя отрасль, разумеется, тоже пострадает от пандемии коронавируса.
Металлургия является одним из ключевых индикаторов экономического роста или, что более актуально сейчас, спада, поскольку спрос на ее продукцию зависит от загрузки производственных мощностей во всех сферах экономики, за исключением, пожалуй, сферы услуг, говорит управляющий партнер экспертной группы Veta Илья Жарский.
Например, медь где только не используется: от катушек электродвигателей до трубок для хладагента в системах кондиционирования. С третьей декады января стоимость тонны меди упала с $6,2 тыс. до $5,2 тыс. Но даже при таких ценах продавать ее трудно, поскольку Китай прекратил закупки из-за простоя значительной части производственных мощностей, продолжает господин Жарский: «Переориентироваться на европейский рынок сейчас невозможно, потому что и там из-за пандемии промпроизводство сокращается».
Второй по значимости в цветной металлургии металл — алюминий. По тем же причинам он теряет в цене. «Спрос на него тает вместе с замедляющейся экономикой, усугубляя проблему избытка производственных мощностей, ориентированных на постоянный динамичный рост мировой экономики и спроса»,— говорит Илья Жарский. Насколько значительным будет падение экономики и ущерб для отрасли, пока судить рано, поскольку нижняя точка вызванного пандемией кризиса в мировой экономике, больнее всего ударившего по промышленным центрам в Европе и Азии, еще не пройдена. Нельзя исключать того, что до 30% производимых цветных металлов просто окажется невостребованными, что может привести к стагнации отрасли.
Из-за коронавируса всего за пару недель схлопнулась мировая торговля, замечает Максим Худалов. При таком раскладе покупателям скоро могут понадобиться дополнительные мощности внутри своих стран, например по производству стали, чтобы обеспечивать себя металлом в условиях, когда его покупка на внешнем рынке может стать затруднительной или невозможной. Получается, что избыточные мощности являются для российских производителей в некотором роде антикризисной мерой: они позволяют реагировать на рыночные качели даже в условиях тотального кризиса.