В Институте Сервантеса проходит ретроспектива фильмов испанского кинорежиссера ХОСЕ ЛУИСА БОРАУ. С приехавшим в Москву 75-летним режиссером встретился АНДРЕЙ Ъ-ЗАХАРЬЕВ.
— Вы долгое время были президентом Испанской киноакадемии?
— До меня эту должность занимал Фернандо Рей — он умер, и через несколько месяцев мне предложили занять его место. Мне сказали, что это вообще работа раз плюнуть: подписывать бумажки и раз в месяц надевать смокинг. Это была самая большая ложь: я не снимал смокинг — он у меня вместо пижамы был. Потом меня еще уговорили на один срок, а после меня этот пост занимали женщины — сначала актриса Айтана Санчес-Хихон, потом Мариса Паредес, которая ушла в отставку после скандальных антивоенных протестов на вручении "Гойи".
— А как вы относитесь к таким акциям?
— Хорошо отношусь: сам спектакль, который они устроили на премии, мне не понравился, но позицию я одобряю — ведь больше 80% испанцев против президента Аснара и против войны в Ираке.
— Подобно многим режиссерам, вы сначала были кинокритиком.
— У меня в университете был друг — внук владельца газеты Heraldo de Aragon, которого родители заставили учить право и журналистку одновременно. И когда мой друг стал издателем, он, зная мою страсть к кино, дал возможность писать о нем. Потом в Сарагосе была премьера фильма "Добро пожаловать, мистер Маршалл" Луиса Гарсии Берланги — критики написали очень ругательные рецензии, даже не разобравшись в картине. На другой день фильм получил приз в Канне — критиков уволили, а меня взяли на их место.
— Вы подписывали некоторые публикации псевдонимом Давид. Почему?
— Я хотел писать только правду и не льстить никому и часто резко критиковал фильмы крупных производителей, американские. В итоге получалась борьба Давида против Голиафа. Я всегда придирался к кино, доставалось и испанскому кино тоже. Однажды губернатор Сарагосы позвонил редактору и, сказав, что я очень антипатриотичный журналист, попросил меня выгнать. Но меня не выгнали.
— В чем причина успеха фильма "Браконьеры"?
— Я написал этот сценарий вместе со своим учеником Мануэлем Гутьерресом Арагоном. Мы были абсолютно уверены, что "Браконьеров" никогда не покажут в Испании. Сценарий показали цензуре — они захотели вырезать 32 эпизода, я отказался. Тогда они обещали отменить премьеру в Испании. За меня вступились директора фестиваля в Сан-Себастьяне, которые поставили ультиматум: если не будет этого фильма на фестивале, тогда не будет никакого испанского. Это был сентябрь 1975 года — в ноябре умер генерал Франко. Тогда до начала фестиваля я пошел в министерство и сказал, что раз этот фильм хорош для Сан-Себастьяна, то его может смотреть вся Испания. Если не разрешите, пригрозил я, тогда не отдам его на фестиваль. Они сказали, что это шантаж. Я не спорил.
— С фильмом "Вниз по реке" у вас тоже были проблемы?
— Но не политического и даже не совсем экономического характера. Это история о том, как мексиканская проститутка в исполнении Виктории Абриль убивает американского патрульного, охраняющего американо-мексиканскую границу. Продюсеры думали, что американская публика этого не поймет. Она и не поняла.
— Как в фильм "Лео" попал русский актер Валерий Хлевинский?
— Мне нужен был для фильма иностранец — не француз и не англичанин, а совсем иностранец. Мы решили, что нужен русский, устроили кастинг — Хлевинский явился первым. Я обычно актеров отбираю сначала по внешности, а потом по мастерству. Валерий просто идеально подошел под роль. Он сильный, немножко немолодой, правда, не знал ни одного слова ни по-английски, ни по-испански, ни по-французски.
— А свои фильмы вы критикуете?
— Мне некоторые мои фильмы целиком не нравятся. Я всегда нудно и долго пишу сценарии, переделываю их, а потом стараюсь не думать о своих фильмах, равно как и о книгах — я ведь еще и пишу. Но приходится не только быть автором фильма, но и его продюсером и дистрибутором, продавать его, что меня унижает и расстраивает.
— Вы говорили, что в ваших фильмах нет ничего автобиографичного. Как же так?
— Корни всего этого, наверное, лежат в том, что я всю жизнь играл. И в кино я тоже играю: мой фильм — это моя игрушка, и мою абсурдную жизнь я засовывать туда не считаю интересным. Я вообще ужасно стеснительный.