На стриминговом сервисе Premier выходит сериал Ильи Аксенова «Мир! Дружба! Жвачка!» о взрослении в 1990-е, в котором эпоха первоначального накопления капитала в России впервые показана глазами подростков
Фото: Good Story Media
Фото: Good Story Media
В 1993 году за гаражами в Тульской области творится история: Санька и Вовка меряются мужским достоинством — совершенно буквально, с помощью линейки. Оба девятиклассники: в душе — раздрай и гормоны, за шкафом — аккордеон для брошенной музыкалки, родители заняты выживанием, а на крыше их панельной многоэтажки — схрон, где можно помечтать о великом и выпить отцовского пива. Кроме Саньки и Вовки в этот клуб молодых и находчивых заходят еще дружок Илья и прибившаяся к мужской компании рыжеволосая Женя.
Помимо школьников есть тут и родители Саньки: живописная парочка индюк и гагарочка в исполнении Степана Девонина («Сердце мира»), невротизированного социальными переменами институтского препода, и Ксении Каталымовой, которая торгует на местном рынке турецкими трусами. А еще есть Санькин дядя Алик в исполнении Юрия Борисова («Бык», «Калашников») — ветеран-афганец, владелец шикарного мотоцикла, главарь банды сослуживцев, жертва ПТСР. По ночам Алик приковывает себя наручниками к батарее центрального отопления, чтобы не натворить дел, но боится, что скоро у него «бак потечет окончательно». Однако «бак течет», кажется, у всей большой страны: на заднем плане пыльного постсоветского городка ржавеет индустрия, разлагается огромный завод, а на переднем суетится неостановимая биология: взросление — всегда взросление, даже если взрослеешь в девяностые.
Российские 1990-е отливали на экране самыми разными цветами: они были и гламурными, и богемными, и комическими, и трагическими, и, конечно, бандитскими. Но кажется, никогда прежде не были они настолько откровенно подростковыми, хотя идея срифмовать юношеский пубертат с эпохой пубертата и крайностей, которую пережила целая страна, казалось бы, лежит на поверхности. Но, видимо, эпоху первоначального накопления капитала нужно было сперва оплакать, осмыслить, осмеять, даже забыть о ней, чтобы потом попытаться увидеть ее словно сквозь пелену детского беспамятства. При обсуждении «Мир! Дружба! Жвачка!» не получится обойтись без упоминания «Тесноты» Кантемира Балагова или «Быка» Бориса Акопова, но между этими двумя фильмами, рефлексирующими 1990-е в конце 2010-х,— бездна, а между ними обоими и сериалом «Мир! Дружба! Жвачка!» бездна еще глубже: как пропасть между 14-летними и 17-летними. Несмотря на живое, чрезвычайно обаятельное присутствие в кадре актера Борисова, едва ли многосерийный фильм тридцатилетнего Ильи Аксенова можно принять за спин-офф «Быка». Да, это тоже усвоенные, подслушанные у родителей и старших товарищей воспоминания о девяностых. Но все же они другие.
Фото: Good Story Media
Фото: Good Story Media
Фото: Good Story Media
Фото: Good Story Media
Фото: Good Story Media
Фото: Good Story Media
Фото: Good Story Media
Фото: Good Story Media
Илья Аксенов, как и многие, кто работает сегодня в сериальном производстве, пришел в кино из КВН. Свой опыт выступлений за команду под названием «Сега Мега Драйв 16 бит» (ностальгия по девяностым — навсегда!) он переплавил в фильм «Квнщики» (2018). Независимый, радикально дешевый проект заметили из-за живости подачи — кино было сделано в духе герилья-синема: профессиональных актеров собрали в команду веселых и находчивых и отправили на Сочинский фестиваль КВН, параллельно фиксируя этот процесс на камеры. В том же году Аксенов сделал кино для стриминга Premier — жанровую историю про любовь москвича к китаянке во Владивостоке «На край света», недурной, но несколько стерильный водевиль в нетфликсовском стиле.
По этим двум работам видно, что режиссер Аксенов умеет разводить мизансцены и кое-что понимает в актерской динамике. И «Мир! Дружба! Жвачка!» тоже держится не на визуальных изысках, не на работе реквизиторов (хотя она точная) или каких-то особенных ракурсах съемки, хотя широкоформатные кадры, сделанные оператором Алексеем Филипповым с применением каких-то хитроумных линз, и превращают российскую провинцию в Дикий Запад,— а на точном попадании актеров в образ. На кастинге, мимике и пластике. И если, например, Юрия Борисова и Никиту Павленко в роли реальных пацанов видеть уже привычно, то Степан Девонин в роли преподавателя высшей школы, который пишет в стол роман (то ли Пикуль, то ли Маркес), а днем выходит на ненавистный рынок с осатаневшей женой,— действительно большое открытие.
Жизнерадостно-легковесное название сериала обманчиво: подростковые девяностые — эпоха открытий и страха, которая то и дело озаряется вспышками насилия, а в первую же серию въезжает хрестоматийный черный бумер. «Мир! Дружба! Жвачка!» балансирует на тонкой грани: от хулиганского романа воспитания в духе «Гекльберри Финна» и черной комедии всего один шаг до трагедии. Который, впрочем, делать необязательно — достаточно обратиться к фантазии тех, кто сидит перед экраном. В полузабытом фильме Павла Руминова «Мертвые дочери» герои рассуждали о «яблочном саспенсе»: чтобы почувствовать неизбежность, нужно встать на балконе, вытянуть руку с яблоком за перила и подумать, как оно будет падать, если разжать кулак. Падать — не обязательно.
Смотреть: Premier