концерт киномузыка
В Московском Доме музыки выступил живой классик современной музыки Филип Гласс (о его концерте в Петербурге Ъ писал 29 ноября). ИРИНА Ъ-КУЛИК нашла, что музыкальное сопровождение Филипа Гласса позволило по-новому оценить старый шедевр авторского кино — "Коянискацци" Годфри Реджио.
Для своего первого выступления в России Филип Гласс выбрал один из самых знаменитых своих опусов и отнюдь не академическую форму концерта. Композитор и его ансамбль вживую озвучили фильм Годфри Реджио "Коянискацци". Фильм был снят еще в 1983 году. Тогда этот бессюжетный и бессловесный полуторачасовой каталог всех мыслимых образов нашей планеты — от надмирных облачных ландшафтов до неисчислимых людских потоков на улицах современных мегаполисов — был чем-то совершенно необычным даже для авторского кинематографа.
Филип Гласс рассказывал московской публике, что в момент выхода "Коянискацци" почти никто не воспринял всерьез. О нем говорили даже не как об авангардном эксперименте, но как о "фильме хиппи" — этаком случайно-красивом видеоряде для психоделических медитаций. Двадцать лет спустя "Коянискацци" может показаться почти банальным — эксперименты Годфри Реджио были приняты к сведению даже рекламщиками и клипмейкерами. Но концерт в Доме музыки позволил заново оценить этот уникальный опус.
Живое исполнение саундтрека позволяет ощутить все ошеломляющее безмолвие фильма. Без слов Годфри Реджио научился обходиться еще в ранней юности — он 14 лет практиковал обет молчания в католическом монашеском ордене. Похоже, что за эти годы он вообще научился разделять зрительное и слуховое восприятие мира. Людские толпы, потоки машин на запруженных улицах или взрывы обреченных на снос домов и мостов здесь столь же беззвучны, как проносящиеся в небе облака или не знающие человеческого присутствия горные хребты. Кажется, что для того, чтобы навечно запечатлеть мир, из него выкачали весь воздух, заменив его новой субстанцией — собственно музыкой Филипа Гласса. Музыка эта обладает почти физической плотностью — струистый, переливчатый, мощный звук просачивается во все щели мироздания, сращивает все трещины и заливает "картинку", подобно абсолютно прозрачной и сверхпрочной смоле, в которой быстротечные образы мира сохраняются навечно, как насекомые в янтаре.
Композитору Глассу невероятно подходит его фамилия — особенно если за английским glass (стекло) расслышать еще и французское glace — лед и зеркало. Геометрически непогрешимое движение глассовских музыкальных фраз только на первый взгляд обладает текучестью воды. Его музыка — это вода, которая на наших глазах кристаллизуется, обращаясь в лед, в который вмерзает все, что в нем отражается.
В фильме Годфри Реджио часто видят некое противопоставление природы и цивилизации, из которого неминуемо следует осуждение последней. Но, скорее, "Коянискацци" показывает цивилизацию как некий природный цикл, никак не зависящий от воли человека. Башни высоковольтной линии здесь такая же часть ландшафта, как и горные хребты, потоки машин на автомагистралях повинуются тем же законам, что и течение рек, зажигающиеся и гаснущие городские огни — явление сродни восходу и закату солнца. Возможно, католик Годфри Реджио и вкладывал в образы городов и индустриальных сооружений, сменяющих природные ландшафты, какой-то апокалиптический смысл. Но музыка Филипа Гласса сообщила фильму некую буддистскую отрешенно-фаталистическую интонацию. Та же интонация присутствует и в других саундтреках американского минималиста — будь то классический фильм ужасов "Кэндимэн" или недавняя интеллектуальная мелодрама "Часы". Наверное, в кинематографе существует некий "эффект Гласса", обратный "эффекту Кулешова". Русский кинорежиссер доказал, что в разных контекстах одно и тоже изображение может обретать совершенно разные эмоциональные значения. Музыка Гласса, напротив, уравнивает своей умиротворенной меланхолией любые сюжеты и образы, вписывая их в единый порядок вещей — неизменный и непостижимый.
Почти весь "Коянискацци" снят либо в замедленном, либо в ускоренном режиме. И когда где-то к концу фильма возникают сцены, показанные в нормальном времени, зритель уже не может синхронизироваться с ними — к этому моменту мы, вместе с создателями фильма, привыкли воспринимать проносящиеся перед нами образы как нечто, никак не соотносящееся с нашим индивидуальным переживанием времени.
Многие зрители подумали, что показанные в рапиде взрывы обреченных на снос кварталов отсылают к трагедии 11 сентября. Филипу Глассу приходилось напоминать, что фильм был сделан 20 лет назад, и остается только приписать Годфри Реджио пророческий дар. Так получилось, что один из российских дециметровых каналов показал "Коянискацци" 11 сентября 2001 года — поздно ночью, по окончании всех новостных программ, многократно повторявших кадры с взрывающимися башнями-близнецами. Тогда, наверное, мало кто стал наслаждаться шедевром Годфри Реджио и Филипа Гласса. Хотя, возможно, это единственный из всех когда-либо снятых фильмов, который можно было смотреть тем вечером — как некую заранее пережитую скорбь, вписавшую образы всех возможных катастроф и катаклизмов в неизменный и никак не зависящий от нас ход вещей.