концерт музыка
В Большом зале консерватории Второй фортепианный концерт Иоганнеса Брамса сыграл молодой пианист Фредерик Кемпф. Исполнителя-романтика слушала ВАРВАРА Ъ-ТУРОВА.
Любовь русской публики к господину Кемпфу легко объяснима. У нас любят странных. Наполовину англичанин, наполовину японец, он говорит на пяти языках, играет на флейте, скрипке, гитаре и рояле. 26-летний романтик, женатый на русской, влюбленный в Россию, нигде не играющий так, как у нас, напоминает старожилам консерватории Вана Клиберна времен победного для него и сенсационного для Советского Союза Первого конкурса имени Чайковского в 1958 году. Спустя 40 лет, в 1998 году, Фредерик Кемпф на конкурсе Чайковского получил бронзу. Но овации, которыми одарила его публика на вручении премий, лишили сомнений: слушатели сделали выбор не в пользу официального победителя Дениса Мацуева.
Изюминка игры Фредерика Кемпфа — отсутствие игры. Все по-настоящему, здесь и сейчас. Без главного писка моды — снисходительной иронии над музыкой, публикой и над собой. За прошедшие пять лет пианист несколько раз приезжал в Москву с гастролями, но, несмотря на неизменные аншлаги, до сих пор не мог повторить музыкального откровения, случившегося на конкурсе. Однако на этот раз публике явно повезло. Образ, созданный пианистом в Брамсе, начисто лишен штампов из учебников по музыкальной литературе — "эпической широты, чувства единения с природой и богатырского размаха". Музыкант открыт, а потому незащищен. Он почти неврастеник на сцене и потому несовершенен технически. Но в этой неврастении главное не истерика, а удивительной чистоты искренность, импульсивность, влюбленность.
Добивался этого образа господин Кемпф замечательным владением инструментом. Piano, один из самых трудных нюансов фортепианного исполнительства, звучало так прозрачно и так фантастически тихо, что временами мороз шел по коже. Шел он еще и от дивного ансамбля, что в случае с дуэтом фортепиано и оркестра — редчайшее явление. Фредерик Кемпф не солировал с оркестром, он был внутри него. Собственно говоря, это лучший подход к концерту, часто называемому "симфонией с солирующим фортепиано". Дирижер Федор Глущенко не только безупречно точным жестом показывал все вступления сложнейшей брамсовской партитуры, но и делал оркестр идеально соответствующим исполнительской концепции солиста — тонкой и трепетной. Господин Глущенко, один из самых востребованных на Западе наших дирижеров, был, кстати, первым дирижером, с которым в начале карьеры выступил Фредерик Кемпф. И в Первой симфонии Брамса жесты дирижера остались точны. Но без яркого солиста стали заметны недостатки оркестра Московской филармонии, хоть и зазвучавшего заметно лучше, чем в прошлом сезоне, но по-прежнему несколько "пыльного".
Фредерик Кемпф удивительно не похож на знаменитого пианиста. Он любит, когда его в прессе называют Фредди, мечтает о доме с камином и о двух детях и надевает на сцену черную водолазку под пиджак, потому что ему кажется, что черный цвет лучше всего подходит к цвету его лица. Он из тех литературных образов, которые непременно умирают в конце книжки. С восторгом следя за Джеймсом Бондом Бориса Березовского, затаив дыхание ожидая редких проявлений жизни от Обломова Михаила Плетнева, наслаждаясь темпераментом Скарлетт Марты Аргерич, избалованная московская публика успела соскучиться по Вертеру Фредди Кемпфа — образу, вопиюще немодному, а потому еще более притягательному.