Событие недели — "Жизнь Дэвида Гейла" (The Life of David Gale, 2003) Алена Паркера (29 ноября, "Первый канал", 23.30 ***). Сначала кажется, что режиссер полностью подчинил свой темперамент голливудским стандартам и снял знакомое по десяткам, если не сотням фильмов судебное кино, да еще вдохновлялся при этом борьбой против смертной казни. Бывший университетский профессор, пустивший под откос и свою карьеру, и свою личную жизнь, находит новый смысл существования в борьбе против высшей меры. И надо же такому случиться: его обвиняют в зверском убийстве своей ассистентки, идеалистки, больной лейкемией, и приговаривают к смерти. За несколько дней до казни он соглашается исповедаться, хотя и не бесплатно, известной журналистке. Весь фильм — это череда флэшбэков, перемежаемых метаниями героини, которая сразу понимает, что, конечно же, такой благородный человек, как Дэвид Гейл, не мог обидеть даже муху, а все дело в заговоре ультраправых. Недаром же за журналисткой постоянно следует бесстрастный ковбой, самим своим видом воплощающий дремучую реакционность техасской глубинки. Одним словом, клише на клише и клише погоняет. Словно в насмешку над зрителем фильм даже начинается с самого пошлого клише, квинтэссенции голливудской условности: журналистка сначала мчится на машине, потом, когда машина ломается, бежит, задыхаясь, к воротам тюрьмы, чтобы в последнюю секунду остановить ритуал казни. Зрители спокойны: не бывает такого, чтобы не успела. Оказывается, бывает. Паркер лишь притворился прилежным и пресным исповедником политкорректности. А если искать "Жизни Дэвида Гейла" кинематографические аналогии, то первое, что приходит в голову,— фильмы Дэвида Линча. Фильм населен персонажами, которым самое место не в реалистически выписанной американской провинции, а в каком-нибудь Твин-Пиксе или на обочине ведущего в никуда шоссе. Прежде всего, это сам ковбой, словно перескочивший в "Жизнь Дэвида Гейла" из "Малхолланд Драйв": среди сотен кассет с записями концертов музыки кантри и идиотских телевизионных шоу он прячет в своей хибаре видеозапись убийства. Жирная девушка-панк оборудовала в доме, где зверски задушили активистку, маленький музей. Да и покойная активистка, вся в синяках, вызванных внутренними кровоизлияниями от лейкемии, напоминает зомби. Хороша и журналистка, готовая на мазохистский следственный эксперимент на грани самоубийства. Невольно думаешь, что если заменить коричневатую, "реалистическую" гамму фильма на синий бархат, а диалоги наделить толикой метафизичности, то Дэвид Линч не отказался бы поставить свою подпись под этим фильмом, который, как оказывается, направлен не против смертной казни, а совсем наоборот. Просто Паркер умело замаскировал свою вопиющую некорректность, выдав ее за суперкорректность. "Культура" продолжает ретроспективу Райнера Вернера Фассбиндера фильмами "Эффи Брист Фонтане" (Fontane Effi Briest, 1972-1974) (28 ноября, "Культура", 21.40 ****) и "Замужество Марии Браун" (Die Ehe der Maria Braun, 1978) (30 ноября, "Культура", 21.45 *****). Экранизация романа немецкого классика Фонтане кажется очень традиционной, но для радикала Фассбиндера эта мнимая традиционность была сама по себе экспериментом. Он использовал черно-белую пленку, ту же, что и мастера немого кино, добиваясь таким образом глубины изображения и богатейшей нюансировки. Из истории 17-летней девушки, выданной замуж за человека на 20 лет ее старше, потерявшей убитого на дуэли любовника и лишенной прав на собственную дочь, умершей от тоски, Фассбиндер выбрал несколько ключевых эпизодов: "Эффи Брист" — почти что актерский дуэт, что позволяет достичь порой невыносимой психологической напряженности. "Замужество Марии Браун" — первая часть фассбиндеровской трилогии, посвященной немкам, только на первый взгляд кажется реалистической биографией женщины, потерявшей в годы войны все, сумевшей всеми правдами и неправдами добиться преуспевания и погибающей то ли в результате несчастного случая, то ли в результате самоубийства. Мария Браун на самом деле и есть Германия, истерзанная, несчастная, ничего не забывшая, совершившая свое "экономическое чудо", оказавшееся по сути дела ненужным для людей, выжженных войной. На неделе богато представлено и классическое кино. "Райская птичка" (Bird of Paradise, 1932) Кинга Видора — забавный образец жанра, стремительно вошедшего в моду в конце 1920-х годов, фильмов о благородных туземцах, оказавшихся между молотом и наковальней, то бишь между колонизаторами с одной стороны и собственными варварскими обычаями — с другой (4 декабря, "Культура", 11.05 и 1.25 ***). История восхитительно наивна. Прекрасная полинезийка спасает прекрасного белого, в которого, само собой, влюбляется. Но на острове начинается извержение вулкана, и героиню приходится принести в жертву, чтобы умилостивить духов. "Красные башмачки" (The Red Shoes, 1948) — парафраз сказки Андерсена великими киносказочниками Майклом Пауэллом и Эмериком Прессбургером (2 декабря, "Культура", 11.05 и 1.25; 3 декабря, "Культура", 11.05 и 1.25 ****). Юная балерина, оставившая сцену ради любви к мужу-композитору, не может избавиться от демонического влияния хореографа, носящего изысканное имя Борис Лермонтов. "Голубой экспресс" (1929) Ильи Трауберга — отличный образец советского классического кинематографа "второго ряда", преисполненный почти троцкистским пафосом мировой революции (1 декабря, "Культура", 11.05 и 1.25 ****). Экспресс, населенный представителями всех социальных слоев, пересекает охваченный гражданской войной Китай. По ходу дела в отдельно взятом поезде происходит революция. Фильм пользовался успехом в мире, в Париже его озвучил великий режиссер Абель Ганс, а влияние "Голубого экспресса" можно при желании найти в "Шанхайском экспрессе" (Shanghai Express, 1932), мелодраме Джозефа фон Штернберга с Марлен Дитрих в главной роли.
Телекино с 28 ноября по 4 декабря
Событие недели — "Жизнь Дэвида Гейла" (The Life of David Gale, 2003) А
Событие недели — "Жизнь Дэвида Гейла" (The Life of David Gale, 2003) Алена Паркера (29 ноября, "Первый канал", 23.30 ***). Сначала кажется, что режиссер полностью подчинил свой темперамент голливудским стандартам и снял знакомое по десяткам, если не сотням фильмов судебное кино, да еще вдохновлялся при этом борьбой против смертной казни. Бывший университетский профессор, пустивший под откос и свою карьеру, и свою личную жизнь, находит новый смысл существования в борьбе против высшей меры. И надо же такому случиться: его обвиняют в зверском убийстве своей ассистентки, идеалистки, больной лейкемией, и приговаривают к смерти. За несколько дней до казни он соглашается исповедаться, хотя и не бесплатно, известной журналистке. Весь фильм — это череда флэшбэков, перемежаемых метаниями героини, которая сразу понимает, что, конечно же, такой благородный человек, как Дэвид Гейл, не мог обидеть даже муху, а все дело в заговоре ультраправых. Недаром же за журналисткой постоянно следует бесстрастный ковбой, самим своим видом воплощающий дремучую реакционность техасской глубинки. Одним словом, клише на клише и клише погоняет. Словно в насмешку над зрителем фильм даже начинается с самого пошлого клише, квинтэссенции голливудской условности: журналистка сначала мчится на машине, потом, когда машина ломается, бежит, задыхаясь, к воротам тюрьмы, чтобы в последнюю секунду остановить ритуал казни. Зрители спокойны: не бывает такого, чтобы не успела. Оказывается, бывает. Паркер лишь притворился прилежным и пресным исповедником политкорректности. А если искать "Жизни Дэвида Гейла" кинематографические аналогии, то первое, что приходит в голову,— фильмы Дэвида Линча. Фильм населен персонажами, которым самое место не в реалистически выписанной американской провинции, а в каком-нибудь Твин-Пиксе или на обочине ведущего в никуда шоссе. Прежде всего, это сам ковбой, словно перескочивший в "Жизнь Дэвида Гейла" из "Малхолланд Драйв": среди сотен кассет с записями концертов музыки кантри и идиотских телевизионных шоу он прячет в своей хибаре видеозапись убийства. Жирная девушка-панк оборудовала в доме, где зверски задушили активистку, маленький музей. Да и покойная активистка, вся в синяках, вызванных внутренними кровоизлияниями от лейкемии, напоминает зомби. Хороша и журналистка, готовая на мазохистский следственный эксперимент на грани самоубийства. Невольно думаешь, что если заменить коричневатую, "реалистическую" гамму фильма на синий бархат, а диалоги наделить толикой метафизичности, то Дэвид Линч не отказался бы поставить свою подпись под этим фильмом, который, как оказывается, направлен не против смертной казни, а совсем наоборот. Просто Паркер умело замаскировал свою вопиющую некорректность, выдав ее за суперкорректность. "Культура" продолжает ретроспективу Райнера Вернера Фассбиндера фильмами "Эффи Брист Фонтане" (Fontane Effi Briest, 1972-1974) (28 ноября, "Культура", 21.40 ****) и "Замужество Марии Браун" (Die Ehe der Maria Braun, 1978) (30 ноября, "Культура", 21.45 *****). Экранизация романа немецкого классика Фонтане кажется очень традиционной, но для радикала Фассбиндера эта мнимая традиционность была сама по себе экспериментом. Он использовал черно-белую пленку, ту же, что и мастера немого кино, добиваясь таким образом глубины изображения и богатейшей нюансировки. Из истории 17-летней девушки, выданной замуж за человека на 20 лет ее старше, потерявшей убитого на дуэли любовника и лишенной прав на собственную дочь, умершей от тоски, Фассбиндер выбрал несколько ключевых эпизодов: "Эффи Брист" — почти что актерский дуэт, что позволяет достичь порой невыносимой психологической напряженности. "Замужество Марии Браун" — первая часть фассбиндеровской трилогии, посвященной немкам, только на первый взгляд кажется реалистической биографией женщины, потерявшей в годы войны все, сумевшей всеми правдами и неправдами добиться преуспевания и погибающей то ли в результате несчастного случая, то ли в результате самоубийства. Мария Браун на самом деле и есть Германия, истерзанная, несчастная, ничего не забывшая, совершившая свое "экономическое чудо", оказавшееся по сути дела ненужным для людей, выжженных войной. На неделе богато представлено и классическое кино. "Райская птичка" (Bird of Paradise, 1932) Кинга Видора — забавный образец жанра, стремительно вошедшего в моду в конце 1920-х годов, фильмов о благородных туземцах, оказавшихся между молотом и наковальней, то бишь между колонизаторами с одной стороны и собственными варварскими обычаями — с другой (4 декабря, "Культура", 11.05 и 1.25 ***). История восхитительно наивна. Прекрасная полинезийка спасает прекрасного белого, в которого, само собой, влюбляется. Но на острове начинается извержение вулкана, и героиню приходится принести в жертву, чтобы умилостивить духов. "Красные башмачки" (The Red Shoes, 1948) — парафраз сказки Андерсена великими киносказочниками Майклом Пауэллом и Эмериком Прессбургером (2 декабря, "Культура", 11.05 и 1.25; 3 декабря, "Культура", 11.05 и 1.25 ****). Юная балерина, оставившая сцену ради любви к мужу-композитору, не может избавиться от демонического влияния хореографа, носящего изысканное имя Борис Лермонтов. "Голубой экспресс" (1929) Ильи Трауберга — отличный образец советского классического кинематографа "второго ряда", преисполненный почти троцкистским пафосом мировой революции (1 декабря, "Культура", 11.05 и 1.25 ****). Экспресс, населенный представителями всех социальных слоев, пересекает охваченный гражданской войной Китай. По ходу дела в отдельно взятом поезде происходит революция. Фильм пользовался успехом в мире, в Париже его озвучил великий режиссер Абель Ганс, а влияние "Голубого экспресса" можно при желании найти в "Шанхайском экспрессе" (Shanghai Express, 1932), мелодраме Джозефа фон Штернберга с Марлен Дитрих в главной роли.