президент ЗАО "НК 'Нобель ойл'"
"Малым нефтекомпаниям нужно разрешить 100% экспорта"
— Практически во всех нефтедобывающих странах на малый и средний нефтяной бизнес приходится до 40% добычи. В России его доля только сокращается. С чем это связано?
— Малые и средние нефтекомпании — это индикатор возможной эффективности добывающего бизнеса для государства. По ним можно определить, сколько реально государство может получить налогов с каждой тонны добытой нефти. Чем меньше малых нефтяных компаний останется в ареале действия большой компании, тем меньше у государства останется таких индикаторов, "лакмусовых бумажек" наличия у больших компаний схем ухода от налогов. Конечно, большие компании заинтересованы в том, чтобы их не осталось.
— В развитых странах малые компании работают, в частности, на месторождениях с падающей добычей, с которых большие компании уже сняли сливки. Возможна ли такая ситуация в России?
— Пока процесс идет в другую сторону. Через пять лет, а может, и раньше вертикально интегрированные компании, которые работают по западным стандартам, придут к мысли, что надо отказываться от истощенных месторождений. Но подхватить их будет уже некому. Малых и средних нефтедобывающих предприятий в России все меньше. Поэтому государству их надо холить и лелеять, а не закрывать глаза на то, как их притесняют большие компании. Иначе месторождения, в инфраструктуру которых были вложены огромные средства, будут заброшены, не принеся всей той пользы, которую могли бы принести.
Я уверен, что ТНК-ВР быстрее других начнет сбрасывать все активы, которые ей не нужны, в том числе небольшие месторождения,— просто возвращать лицензии государству. В западной логике ведения бизнеса это совершенно правильное решение. И я бы его поддержал, поскольку сам был первым вице-президентом ТНК. Компаниям такого размера эффективнее вкладывать огромные деньги в новые большие проекты, чтобы потом получать огромную отдачу, направлять ее на другие большие проекты, получать отдачу и т. д.
— Как государству поддержать малый нефтяной бизнес? Может, нужно ввести какой-то льготный налоговый режим?
— На Западе малые компании не имеют особых налоговых льгот. Но у них есть поддержка из различных федеральных и региональных фондов поддержки малого бизнеса. Компания обеспечивает, скажем, 20 рабочих мест. За это ей выплачивается определенная компенсация.
В российских условиях такая модель вряд ли своевременна. Нам нужна не просто поддержка, а меры по выживанию и расширению, такие, которые могли бы дать практически мгновенный эффект. Правительство могло бы разрешить малым и средним предприятиям экспортировать до 100% их добычи, а не определенные для всех нефтекомпаний 35%. Это даже не преимущество, это только уравняет конкурентные условия на рынке. Ведь вертикально интегрированные компании экспортируют не только нефть, но и горючее, произведенное на их же НПЗ, поэтому их объем экспорта реально составляет 75-80%. Большие компании не дают нам перерабатывать нефть по давальческой схеме на своих заводах. Мы можем только продавать им сырье.
— Если малые нефтекомпании начнут вместе отстаивать свои интересы, они смогут добиться успеха в защите своих интересов?
— Мы пытались создать картель примерно десятью небольшими компаниями. Принцип такой: нефть каждая добывает сама по себе, а ее продажу уже ведет единая сбытовая организация по единым правилам. Естественно, увязли на вопросе, а кто в этом картеле будет главным? К сожалению, мы часто видим, как люди не сплачиваются даже перед лицом опасности. Думаю, нас так мало и у нас так мало поддержки, потому что люди не верят, что объединение что-то даст. Компании сплотятся, но при легком поощрении государства.
Государство должно несколько остудить пыл по отношению к большим компаниям и прекратить их активную поддержку. Более того, оно должно ограничивать крупный бизнес, загонять его в определенные рамки. Конечно, это надо делать не так жестко, как в случае с ЮКОСом. Но большие компании не должны быть выше государства. В некоторых регионах от них зависят все властные структуры. Такое, например, происходит в Коми — в регионе ЛУКОЙЛа, где работаем и мы. Власти Коми говорят: к ЛУКОЙЛу надо прислушиваться — он крупнейший налогоплательщик. А налоги "Нобель ойла" — капля в море по сравнению с ЛУКОЙЛом. Но если посчитать, получается, что ЛУКОЙЛ платит в Коми 50% нефтяных налогов, хотя владеет 80% добывающих активов. А на остальных, разрабатывающих 20% месторождений, приходятся другие 50% налогов.
— Как вы предлагаете государству ограничить вертикально интегрированные нефтекомпании?
— В мировой нефтедобыче есть градация, кто и какими месторождениями занимается. Скажем, BP совершенно не интересуют месторождения, запасы которых составляют менее 25 млн тонн. Все, что меньше этого объема, предназначено для малых и средних компаний. На таких месторождениях они более эффективны. Малая компания не может позволить себе ошибиться с выбором места бурения скважины. Если она, потратив $500 тыс., поставит ее не там, то наверняка разорится. Для крупной компании потеря одной скважины — досадное недоразумение, они работают на крупных месторождениях, где цена такой ошибки относительно невелика.
Можно поставить ограничение, чтобы крупные компании не имели права участвовать в аукционах на месторождения, запасы которых составляют менее 10 млн тонн нефти. Еще один момент, о котором не раз говорилось. Запасы западных компаний рассчитаны на 10-12 лет добычи. У ведущих российских компаний этот показатель составляет от 25 до 80 лет. Пусть они платят налоги за сверхнормативные запасы, которые достались им бесплатно. Например, по одному доллару за тонну в год.
Если они не захотят платить этот налог, пусть возвращают "лишние" запасы. Возврат лицензий было бы неплохо сделать платным. А вырученные средства направлять на дотации компаниям, которые выиграют аукционы на эти месторождения. Пусть даже той же компании, которая сдала лицензию, если она выиграет конкурс. Но после того, как она сама начнет инвестиции в полученные месторождения.
Интервью взял ПЕТР Ъ-САПОЖНИКОВ