министр по атомной энергии РФ
"С нами соревнуются самые мощные компании в атомном бизнесе"
— Первый вопрос о российском участии в тендере на строительство АЭС в Финляндии. Россия его проиграла? Если да, то почему?
— Окончательные итоги тендера еще не подведены. Но, естественно, мы анализировали причины, почему финская сторона выделила франко-германский проект среди других претендентов. С одной стороны, мы, конечно, довольны тем, что вышли в самую финальную стадию этого конкурса. Это большой успех двух наших разработчиков: главного конструктора — ОКБ "Гидропресс" и главного проектировщика — санкт-петербургского института "Атомэнергопроект". Почему есть опасения, что выберут не наш проект? Смотрите, какая ситуация: это первый блок в Европе, который после долгих дебатов по развитию атомной энергетики финны отважились строить. Понятно их стремление сделать его максимальной мощности из опасения, что опять возникнут какие-нибудь политические проблемы. Если финны выберут франко-германский проект, то будет построен блок 1600 МВт, и Финляндия из импортера электроэнергии тут же превратится в ее экспортера. Потом посмотрите, кто с нами соревнуется — это же самые мощные компании в мировом атомном бизнесе! Это AREVA (ее подразделение Framatom-Siemens) и General Electric. AREVA, с одной стороны, госкомпания — определяющий пакет находится в руках у государства, а с другой — крупнейшая частная компания, но такая, которая существует сто лет. У нее яркая история с двумя Нобелевскими премиями. Словом, это уникальная корпорация. А у нас, к сожалению, выступает посредник, потому что "Атомстройэкспорт" — это же только управляющая компания, у нее нет ни серьезного производства, ни науки.
— Последуют оргвыводы?
— Да, жизнь заставляет. У нас есть три проектных института, разрабатывающих проекты АЭС: санкт-петербургский "Атомэнергопроект", "Атомэнергопроект" в Нижнем Новгороде и "Атомэнергопроект" в Москве. Будем думать об их объединении. Вопрос, в какой форме будет это объединение, пока открыт, потому что у нас есть разные типы реакторов: водо-водяные, уран-графитовые реакторы и реакторы на быстрых нейтронах. То есть каждый из трех институтов имеет свою специализацию и делает проекты разных реакторов. Ясно, что три главных конструктора этих институтов при объединении должны остаться, потому что разные типы реакторов требуют разной технологической культуры. Опыт объединения предприятий Минатома уже есть — сейчас мы осмысливаем объединение наших десяти АЭС в единую генерирующую компанию "Росэнергоатом". Пока результаты свидетельствуют о том, что это было сделано правильно. Кроме того, игроки на рынке должны действовать синхронно. Это значит, что роль Минатома должна возрастать, но как координатора. Потому что если брать пример с AREVA, то там действительно есть и научно-исследовательские институты, и мощности по созданию атомных реакторов, радиохимические производства, а сейчас они думают еще и об обогащении урана. Ясно, что мы в России быстро такую мощную корпорацию, как у них, не создадим, поскольку, во-первых, у нас есть законодательные ограничения (запрет на акционирование), а во-вторых, есть оборонный блок. Так что мы будем уходить из производства, как от нас того требует административная реформа, а координирующие функции будут усиливаться.
— Что означает "уходить из производства"?
— Я имею в виду, что сейчас, например, мы планируем выработку электричества. Но в 2006 году электричество будет свободно продаваться на рынке, и планирование в таком виде будет излишне. Но там, где будет оставаться госрегулирование, например, цены на урановую продукцию, там, конечно, мы должны будем сохранять свою роль. А вот что касается обороны и безопасности, то роль министерства всегда будет определяющей. В вопросах конверсии, инноваций и инвестиций мы должны больше интегрироваться в рыночные механизмы. У нас есть два хороших примера создания эффективно работающих корпораций: ТВЭЛ и "Техснабэкспорт". Корпорация ТВЭЛ за последние годы удвоила выпуск продукции, и это востребовано на рынке.
— Кстати, обе компании — это акционерные общества.
— Да, со стопроцентным пакетом акций у государства. Обе корпорации в значительной степени являются исполнительным агентом государства на международном ядерном рынке. Они умеют вести переговоры с зарубежными партнерами, осваивают новые рынки сбыта высокотехнологичной продукции. У них — чистая коммерция, у нас — техническая политика и стратегическое планирование. Таким образом, мы взаимодополняем друг друга. Эти два примера показывают, что мы должны и можем четко находить свое место в будущей рыночной экономике. И в отношении будущего "Росэнергоатома" вопрос открыт. Здесь нужно крепко подумать, куда двигаться. Хотя я все равно стою на той позиции, что акционирование — это неизбежный процесс, к которому мы должны прийти. Пусть там будет весомая доля государства, потому что это атомная энергия, потому что безопасность всегда на первом месте, а приоритет безопасности может выстроить только государство — какой-нибудь коммерсант не будет уделять столько времени своим обязательствам в плане обеспечения безопасности, сколько государство. Пока законодательная база не позволяет акционироваться.
— На финском тендере интересы России представляет компания "Атомстройэкспорт". Известно, что вы ведете переговоры о выкупе предприятиями Минатома части акций "Атомстройэкспорта". Переговоры продолжаются? Планируются ли какие-то изменения непосредственно в "Атомстройэкспорте"?
— Сейчас под контролем государства 46% акций, это позволяет нам активно участвовать в управлении компанией. Обсуждается возможность увеличения доли государства до контрольного пакета. Вопрос в том, будет ли "Атомстройэкспорт" как исполнительный агент работать так же эффективно, как, допустим, "Техснабэкспорт"? Сейчас мы изучаем этот вопрос. Что касается выводов, которые можно сделать из тендера, то, конечно, я считаю, что "Атомстройэкспорт" с учетом жесткой конкуренции на мировом рынке должен трансформироваться. В конкурентной борьбе участвуют самые сильные мировые компании, которые опираются на поддержку правительств своих стран, и нам нужно принимать адекватные меры.
— Конкуренты России предполагают выиграть тендер, предложив построить самый мощный реактор — 1600 МВт. А у нас есть подобный проект?
— Проект отечественного реактора на 1500 МВт разрабатывается много лет, но когда он будет готов, это большой вопрос. Сейчас созданы рабочие группы ученых, технарей, которые анализируют ситуацию. Ясно одно — без полуторамиллионника мы вряд ли выполним те параметры, которые нам поставлены Энергетической стратегией. А она говорит о том, что к 2020 году мы должны удвоить энерговыработку атомных станций. То есть мы должны производить 300 млрд кВт•ч в год.
— Так когда можно ожидать запуска отечественного полуторамиллионника?
— Для разработки базового проекта надо примерно три года. Потом нужно будет построить первый блок — на это уйдет лет шесть. То есть воочию мы сможем увидеть действующий новый реактор лет через десять. Площадка — Ленинградская АЭС.
— То есть возникает пауза в десять лет?
— Сейчас идет инновационный проект в рамках МАГАТЭ — проект ИНПРО, задачей которого является выработка критериев оценки и отбора наиболее перспективных технологий реакторов и топливных циклов с точки зрения надежности, безопасности, экономической эффективности и др. В рамках этого международного проекта возникнут какие-то новые идеи. Бессмысленно что-то напроектировать, а потом сказать, что давайте будем уже под ИНПРО снова подгонять. Надо найти баланс интересов, чтобы понимать, каким будет инновационный реактор будущего.
— Насколько реальны шансы России победить в тендере на строительство третьего и четвертого блоков Тяньваньской АЭС после проигрыша финского тендера?
— Если мы вовремя и с хорошим качеством пустим первые два блока Тяньваньской станции, то у нас появятся шансы там что-то выиграть. Если нет, то шансов нет. Пока идем в графике, трудности есть, но они преодолимы. Это обычные проблемы — когда делается большое дело, они всегда возникают.
— В каких еще странах Россия намерена участвовать в тендерах на строительство АЭС?
— На сегодняшний день у нас не так велик выбор, потому что в Индии мы уже строим два блока. Больше пока нельзя. Неизвестно, будет ли принято решение международного сообщества, чтобы там можно было увеличивать общими усилиями количество строящихся блоков. Строительство новых блоков в Иране комментировать не буду до подписания Тегераном дополнительного протокола к соглашению о гарантиях с МАГАТЭ. Пока в Иране строим только один блок в Бушере. Еще четыре блока будут разыгрываться на тендере в Китае. США приняли решение строить у себя новые атомные энергоблоки, но они и без нас эту задачу успешно выполнят. Сейчас новая тенденция намечается — просыпается интерес к плавучим атомным станциям. Плавучие АЭС — это баржи особой конструкции, на которых установлены реакторы типа ледокольных электрической мощностью по 40 МВт. Идея заманчивая — плавучую АЭС можно подтянуть куда надо, кабель бросить и подавать электричество на берег. А обслуживать вахтовым способом. Когда же плавучая АЭС выработает свой ресурс, мы ее к себе обратно на завод заберем.
— Вы говорите, что этим проектом многие страны интересуются. Можете сказать какие?
— Интересуются, например, Индонезия, Малайзия, Китай, Южная Корея, то есть страны, где много островов или есть энергодефицитные прибрежные районы. Но они хотят видеть "живой" проект и тогда будут принимать решение о покупке. А пока еще ни одной плавучей АЭС не построено. Для северных регионов России плавучие АЭС также весьма перспективны. Это даст огромную экономию за счет сокращения завоза топлива в труднодоступные районы.
Интервью взяла АЛЕНА Ъ-КОРНЫШЕВА