фестиваль театр
В Ницце завершился V Фестиваль российского искусства и кино (см. Ъ от 11 и 15 ноября). Главный приз феста, Courtens d`or (позолоченную доску с выгравированным на ней рисунком Жака Куртена), из рук вдовы бельгийского художника получил Евгений Гришковец. За триумфом русского слова наблюдала ТАТЬЯНА Ъ-КУЗНЕЦОВА.
Надо отдать должное французам, непредвзятым и восприимчивым: они сумели оценить явление, совершенно им неведомое. Накануне французской премьеры "Дредноутов" местные журналисты на встрече с русскими коллегами весьма осторожно высказывались о "one man show", ожидая российской кальки этого американского жанра. Продвинутых зрителей, готовых час сорок слушать "русского комика", оказалось немного — в амфитеатре Малого зала впервые за весь фестиваль оказались свободные места. Неясно было, сможет ли переводчик сохранить неподражаемо доверительную интонацию Евгения Гришковца и понятны ли будут французам сугубо русские ассоциации и намеки. Поэтому я c опаской поглядывала на сидящего рядом жизнелюбивого господина в летах, вице-мэра Ниццы по зарубежным связям,— от его реакции многое зависело.
Опасения растаяли с первых минут. Арно Ле Гланик (филолог, актер и главный французский популяризатор творчества господина Гришковца) — гологоловый, пластичный, с иронично-грустными глазами и мягким гибким голосом — оказался скорее партнером нашего драматурга-актера, чем переводчиком. Никаких бумажек с текстом, никаких следов совместных репетиций (впрочем, их и было всего две), отчего запрограммированная импровизационность спектакля удвоилась, а монолог отчасти превратился в диалог. "На дредноутах находилось одновременно больше тысячи человек",— говорит, к примеру, Евгений Гришковец. "Больше?" — недоверчиво переспрашивает француз. "Больше, больше",— нетерпеливо отмахивается русский. Или описывает, скажем, господин Гришковец сражение. Рубленые русские фразы задают жесткий ритм, но журчание многосложных слов и мягких окончаний французского превращает суровую битву в живописную баталию. "А побыстрее нельзя?" — прерывает переводчика автор, тот побито поднимает брови, сводит плечи и журчит совсем уж с пулеметной скоростью, помогая себе пылкой жестикуляцией.
Внятно заявленная в спектакле тема коллективного подвига как сублимированной реализации мужских комплексов индивидуалистам-французам неведома: для них подвиг — удел блестящего одиночки. Евгений Гришковец, чутко улавливая реакции зала, мастерски манипулировал публикой, акцентируя одно и ретушируя другое. Общий восторг вызывали описания чудачеств англичан и педантизма немцев. Дамы, так и не уяснившие, что этот "спектакль для женщин" на самом деле защищает всех мужчин мира от их легковесного феминизма, заливались хохотом при рассказах о содержимом дамских сумочек и мужской психологии. Господа (во главе с вице-мэром) на глазах суровели, профили их обретали медальную четкость, а фигуры — скульптурную осанку.
На традиционной тусовке (в театральный бар зрители перетекали после каждого спектакля — поболтать под блины, водочку и цыганские песни) Евгению Гришковцу пришлось выдержать настоящую осаду. Женщины изучали его небритую физиономию и нескладную фигуру плотоядно, но издалека. Зато мужики всех возрастов, сословий, национальностей, степени образованности хлопали его по плечу, пожимали руки и норовили совместно выпить. И неважно, что они говорили при этом — "настоящая большая литература" или "классно ты вот там про это сказал". По слухам, главный приз фестиваля думали было вручить Ренате Литвиновой (вместе с картиной "В движении" ее фильм "Небо. Самолет. Девушка" представлял на фесте русское кино). Однако после триумфа "Дредноутов" герой феста определился бесповоротно: только Евгений Гришковец смог объединить французов и русских, прогрессистов и консерваторов, молодых и старых, "бывших" и "новых". Причем куда быстрее и прочнее, чем международные форумы, посвященные взаимопроникновению культур.