В феврале депутат Госдумы РФ Дмитрий Скриванов был утвержден генсоветом «Единой России» в качестве партийного куратора за выборами губернатора в Пермском крае. О том, что это означает, а также о политическом будущем политик рассказал в интервью „Ъ-Прикамье“.
— Дмитрий Станиславович, в 2016 году вы избрались депутатом Госдумы, уже отработали половину срока. Как вы видите себя в политической жизни после 2021 года?
— Это будет зависеть от дальнейшей конъюнктуры событий — государственного устройства страны, мнения избирателей, позиции «Единой России», а также от содержательности отношений с главой Пермского края.
Депутат Госдумы, избравшийся по одномандатному округу,— это кадровый резерв страны. После созыва — либо переизбираешься, либо переходишь на другую работу или на почетную пенсию. С моей точки зрения, должность депутата Госдумы позволяет приносить краю реальную пользу, и я готов продолжить делать это после 2021 года. Надеюсь, что мои избиратели с этим согласятся.
— Как работается в Госдуме? Легче, чем в заксобрании?
— Первые три года дались довольно сложно. Когда я пришел в Думу, руководство партии предложило мне работать в комитете по финансовым рынкам — мой опыт в большей степени подходит для этой отрасли. В комитете меня назначили на направление, связанное с негосударственными пенсионными фондами и биржами. На протяжении нескольких созывов в этой сфере не могли навести порядок, и для этого я возглавил профильную рабочую группу при комитете.
Три года ушло на то, чтобы стать депутатом, способным эффективно представлять интересы региона. Депутату Госдумы объективно сложнее работать напрямую с избирателями, чем депутату законодательного собрания. Он физически не сможет посетить тысячи населенных пунктов округа, как это было в региональном парламенте. Увы, он не может помочь каждому социальному учреждению или встретиться со всеми избирателями, а их около полумиллиона. Депутат Госдумы три недели проводит в Москве, и только одну — в регионе.
Вячеслав Володин справедливо считает, что депутат должен активно работать на всех мероприятиях Госдумы. Сейчас в ней принято, что парламент — это место для дискуссий, чего не скажешь о некоторых региональных парламентах, где вся повестка из 50 вопросов обычно заканчивается к двум часам дня. В Госдуме все по-другому. Бывает, что мы рассматриваем лишь по десятку вопросов за целый день. Выступают все, и разные позиции транслируются в режиме онлайн.
Считаю, что эффективность депутата зависит еще и от того, насколько власти региона и депутат содержательно используют возможности и полномочия друг друга в интересах региона. С бывшим высшим должностным лицом Пермского края у депутатов выстраивались равноудаленные отношения, тогда как отношения нужно было выстраивать равноприближенные.
— А само желание работать?
— Для меня всегда важно видеть результат моей работы. Я должен и хочу приносить пользу региону. Кстати, это и есть ответ на вопрос о моих планах на 2021 год. Приведу пример: когда начиналась реализация нацпроектов, я добивался строительства в Пермском крае крупного объекта здравоохранения. И даже заручился принципиальным согласием федерального центра по открытию финансирования. Однако правительство Пермского края отказалось от этой возможности. Разумеется, у меня возникли сомнения в своей востребованности властями края того периода.
— Что это за объект был?
— Я бы не хотел разборок, кто и зачем отказался. Скажу лишь, что если в рамках нацпроектов региону предоставляется возможность совершить рывок вперед, депутатов Госдумы необходимо использовать по полной программе.
— Столичные политтехнологи публикуют ежегодный рейтинг эффективности думских избранников. Вы сначала находились в «подвале» рейтинга, сейчас вы в его середине, а, например, бывший мэр Перми Игорь Сапко — в начале. Ваше отношение к этому рейтингу?
— Основой рейтинга является интегральный коэффициент, который выставляется исходя из оценок аналитиков. Моя позиция следующая: губернатор, председатель правительства, депутат Государственной Думы и законодательного собрания — это все должности, которые подразумевают командную работу. Если вижу в рейтинге человека, который занимает серьезную позицию, и понимаю отсутствие такой командной работы, это вызывает вопросы. Но других исследований нет, поэтому считаю правильным учитывать его в работе.
— Ходили слухи, что вы можете пойти в Госдуму от Новгородской области. Это действительно так?
— Вероятно, слух вызван тем, что я лично знаю многих губернаторов. В составе мониторинговой группы за исполнением нацпроектов генерального совета «Единой России», где я возглавляю направление по экспорту и содействию занятости населения, мы часто посещаем регионы, взаимодействуем с губернаторами и их командами.
Говорить о том, что у меня есть какое-то особенное отношение к Новгородской или же, допустим, к Владимирской области, нельзя. Недавно я посетил Ставрополье, видел позитивные итоги работы команды местного губернатора.
У меня хорошие отношения с адекватными главами регионов, которые стремятся решать проблемы своих территорий, радуются за людей, которым удается помочь. Я очень ценю в деятельности губернаторов региональный протекционизм — когда помощь направлена не федеральным игрокам и структурам, а местным строителям, дорожникам, нефтяникам и так далее. Я не представляю себе, как можно быть эффективно отстаивать интересы региона в Госдуме, не являясь его жителем. И убежден, что часть этого протекционизма на себя должны брать федеральные политики.
Некоторые губернаторы предоставляют преференции только федеральным структурам, убивая местных производителей. В этом случае результат всегда оказывается хуже. Знаю, что губернаторы проходят разные тренинги, в том числе связанные с выживаемостью, преодолением — например, прыгают с парашютом. Похоже, некоторые приземляются на голову, но кто-то уверенно встает на ноги.
Когда я был руководителем Фонда развития моногородов, я много ездил по стране и видел, что, чем более руководитель региона отдален от местной экономической повестки, тем больше в нем снобизма, демонстрации своего превосходства над предпринимателем, обычным человеком, политическим деятелем, бюджетником. Последний такой пример — уже бывший глава Чувашии (был уволен в связи с утратой доверия.— „Ъ-Прикамье“ ).
— Вы знаете, что президент высказался за то, чтобы высшие должностные лица, включая депутатов Госдумы, не имели иностранного гражданства. В пермском сегменте телеграма уже успели обсудить эту тему с намеком, что у вас якобы есть такое гражданство. Что вы можете сказать по этому поводу?
— Прежде всего, я сторонник того, чтобы в России не осталось не персонифицированных средств массовой информации. Вот ваша газета отвечает за контент. А те, кто пишет в телеграм-каналах — нет. Поэтому их качество и достоверность соответствующие.
Теперь по сути вопроса. Первое: я ратую за то, чтобы ограничения в конституцию были дополнительно распространены на членов федерального кабмина, членов Федерального Собрания и губернаторов.
Второе: заявляю, что у меня нет никакого второго гражданства и вида на жительство в какой-либо другой стране. Мало того, у меня нет собственности ни в какой другой стране. Никогда не представлял и не представляю свою жизнь где-либо, кроме России.
— Предлагаю обсудить главную тему этой зимы в Прикамье — смену губернаторской власти. Я понимаю, что у вас с ушедшим губернатором отношения были не всегда безоблачными.
— Отношения с Максимом Решетниковым были нормальные. Напомню, когда он заступал на пост, я одним из первых публично выразил безусловную поддержку новому губернатору.
Вы прекрасно знаете, что у меня есть сторонники в Законодательном собрании. Были возможности составить некую политическую конкуренцию. Но в период Виктора Басаргина мы считали, что проблемы региона вызваны тем, что его глава был «варягом». И то, что край наконец возглавил руководитель, который здесь родился, вызывало оптимизм. Мы рассчитывали, что такой человек будет реально заботиться о развитии региона и о своей репутации по итогам работы губернатором среди земляков, своих родных и друзей.
Наши личные отношения с Максимом Решетниковым строились нормально. Но из скорее приятельских они трансформировались в абсолютно формальные, сугубо деловые. В какой-то период Максим Геннадьевич поменял свое отношение ко многим людям, у нас как будто появился царь. Плохо это или хорошо — не знаю, но я принял для себя решение просто уйти в сторону, вместо того чтобы критиковать и вставать в оппозицию.
Вначале мы могли созваниваться, разговаривать, меня приглашали на совещания с губернатором, но они носили абсолютно формальный характер, ничего содержательного там не было. И со временем я просто перестал приезжать на эти встречи, отдав приоритет работе в Госдуме. Отношения стали такими: «Здравствуйте! — До свидания». В региональную политику я не вмешивался.
В правительстве страны наш губернатор был сам себе лоббистом. Продвигались ли при этом интересы региона? Сильно сомневаюсь. Выстраивались ли отношения с федеральным центром? Да. Лично или в интересах края? Об этом говорят результаты.
— Ваша оценка Перми, когда вы приезжаете в краевой центр?
— Мы становимся все более и более провинциальными. Не в смысле становимся хуже — мы просто затормозились в развитии, время в Пермском крае остановилось. Другие регионы идут вперед, ты в них приезжаешь — и видишь позитивные изменения. А когда приезжаешь в Пермский край и не видишь никаких изменений, возникает иллюзия, что мы становимся хуже. Но на самом деле мы просто стоим на месте.
— А правда у вас сейчас хорошие отношения с Виктором Басаргиным?
— Виктор Федорович, в отличие от Максима Геннадьевича, был политиком. Основная функция политика в том, чтобы постараться вовлечь наибольшее количество людей в решение крупных задач. Не способен один человек вытянуть регион.
У нас с Виктором Басаргиным и до 2017 года были хорошие личные отношения, несмотря на противоречия во взглядах. А когда между нами не стало прослойки в виде заместителей и помощников, общаться стало совсем легко. Отношусь к нему очень уважительно — как к политику федерального уровня.
Еще могу вспомнить его заместителя Сергея Юрпалова. Он очень профессионален, обладает большим объемом теоретических и академических знаний.
— Вы не жалеете, что три года назад согласились на предложение Басаргина и пошли в Госдуму?
— Жалеть — бессмысленное «самопоедание». Любое движение вперед — это лучше, чем стояние на месте. Конечно, работая в заксобрании, я бы активнее участвовал в региональной повестке, в политических процессах.
— В 2016 году вы смогли провести в заксобрание достаточное количество своих соратников, была сложная политическая борьба. Какие выводы вы для себя сделали по ее итогам?
— Когда я впервые избрался в заксобрание в 2000 году, это был совсем другой парламент. Тогда он мог сказать губернатору «нет» на отмену льгот. В ответ на предоставление инвестиционных льгот депутаты говорили: «А мы хотим поднять заработную плату людям, работающим в бюджетной сфере» — и поднимали ее! Сейчас сложно себе такое представить. Представительная власть не будет выполнять свою функцию, если работать с ней с позиции силы и давления.
Я считал тогда и считаю сейчас, что в Пермском крае должна быть ответственная перед населением элита. Но когда экономическая элита находится в Москве, а мы тут хотим политическую элиту — так не бывает. В этом, наверное, и была моя главная ошибка. Я полагал, что Пермскому краю нужны ответственные люди, которые заботились бы не о своем благополучии, а в первую очередь о благополучии людей, проживающих здесь. Это были абсолютно искренние убеждения, я и сам помогал тем же школам, театрам, больницам. Меня нельзя назвать равнодушным в этих вопросах.
Но оказалось, что в отрыве от экономической элиты политическая элита таковой не является. Когда депутатом законодательного собрания манипулируют, говоря, что он будет получать заработную плату в зависимости от его голосования, это переходит всякие грани.
Почему у нас нет политической элиты? Потому что Пермский край потерял экономический суверенитет. Это и есть основной вывод из событий 2016 года.
— Но в заксобрании есть депутаты, которых можно причислить к экономической и политической элите, люди, с которыми вы в 2016 году испортили личные отношения. Сейчас вы с ними выстраиваете их?
— Я бы приветствовал хорошие и конструктивные отношения и со спикером заксобрания Валерием Сухих, и с бывшим секретарем регионального отделения «Единой России» Николаем Демкиным. Николай Иванович возглавлял его, когда проходили праймериз «Единой России», в 2016 году мы старались сделать их максимально открытыми. На мой взгляд, Пермский край от этого точно не проиграл: многие участники праймериз получили путевку в политику. Может быть, они когда-нибудь «выстрелят».
С 2016 года я стал больше дорожить отношениями с людьми. Я окончательно понял, насколько все мы разные. Все, что очевидно для меня, не всегда очевидно для другого человека. И с его мнением надо считаться. Раньше я стоял на позиции: если ты имеешь четкое убеждение по вопросу, то его надо решительно проводить в жизнь, преодолевая все преграды. Сейчас считаю, что в первую очередь надо договариваться и искать компромиссы.
— Оппоненты в анонимных телеграм-каналах часто критикуют вас за то, что вы, будучи единороссом, якобы поддерживали другие партии. Понимаю, что отчасти в пылу борьбы и однопартийцы ставили вам препоны. Как вы прокомментируете эту ситуацию сегодня?
— Что тут можно сказать? Я не собирался в Государственную Думу. Мне предложили продолжить карьеру в федеральном парламенте и дали два дня на раздумья. Я подумал и согласился. На следующий день на праймериз по тому же округу заявился тогдашний мэр Перми Игорь Сапко. У него узнаваемость была в городе 65%, у меня кратно ниже. Вот насколько честная это была игра?
— Это же политика…
— Что касается партий, я не делю пермяков по идеологическим признакам. Идеология в регионе одна: чтобы люди жили лучше, гордились своим городом, промышленность развивалась. Вот и все!
На федеральном уровне, когда речь о конституционных законах, действительно важна идеология — либеральная, консервативная. Но на краевом уровне такого аспекта практически нет в силу полномочий региональной власти. Я поддерживал тех людей, которые действительно могли принести пользу Пермскому краю. Правда, я искренне так считал.
Теперь о партийной дисциплине. В свое время я возглавлял общественную приемную Владимира Путина, был организатором отделения Общероссийского народного фронта в Пермском крае. Наша организация входила в десятку лучших в РФ. Наверное, это кое-что говорит о моем отношении к делу и к партии. В том числе и о том, что не перебежчик, не изменяю своей партийной принадлежности.
В свое время Уинстон Черчилль сказал: «Только дурак не меняет своего мнения». Я уже признался, что изменил свое мнение об отношениях с людьми, достижении компромисса и о том, что такое политическая победа. Но по поводу партии мое мнение остается неизменным. Я являюсь членом «Единой России» и как депутат Государственной Думы подчиняюсь политике, которую проводит партия.
— Вас назначили куратором выборов губернатора Пермского края. До этого у вас был опыт кураторства выборов депутатов хурала в Туве. Какие у вас полномочия? На что они влияют?
— В задачи партийного куратора входит контроль над организацией предварительного голосования, участие в утверждении предвыборных программ, анализ и прогнозирование всех значимых процессов в регионе, координация действий избирательного штаба с ЦИК «Единой России».
Естественно, мне будет гораздо комфортнее работать в родном регионе, специфику которого знаю от «А» до «Я», чем в Туве. Считаю важным тесно координировать наши действия с врио губернатора и краевой избирательной комиссией для соблюдения полной законности и легитимности на всех этапах выборного процесса, максимального вовлечения в выборы жителей края, отстаивания интересов партии.
— Есть ли у вас планы в 2021 году вновь провести своих соратников в заксобрание?
— У меня изменилось мнение по поводу того, что такое соратник. Вообще в этом понятии нужно разобраться. Вот соратник — это кто?
— Кто-то, кому вы можете позвонить и предложить вариант голосования за тот или иной законопроект…
— Важно, чтобы исполнительная и представительная власть, и в том числе депутаты Госдумы, работали вместе, сообща. Губернатор определяет вектор, куда мы все дружно должны стремиться. И в этом случае здесь нет никакой идеологии, здесь есть конкретная прагматика. В этой конструкции не вижу даже подоплеки того, чтобы звонить депутату и говорить: «Алло, проголосуй вот так-то».
В сегодняшних условиях результаты избирательной кампании 2016 года позволяют объединить разные политические силы для достижения результата. Такой же карт-бланш был у прежнего губернатора, но в интересах региона он им не воспользовался.
Очень просто дружить против кого-то, и очень сложно дружить по какой-то позитивной повестке. Я никого никогда не просил голосовать против либо создать какую-то проблему. И тот же бывший губернатор не сможет сказать, что у него были какие-то проблемы с заксобранием.
Отвечая на вопрос про соратников, перефразирую известный афоризм. Есть люди, с которыми можно не видеться месяцами и даже годами, а потом встретиться и общаться, будто вы только вчера расстались. И есть те, с кем нужно общаться каждый день. Так вот, соратники — это те, у кого совпадает «химия» мысли.
— Так будет ли новая «Группа товарищей»?
— Я точно не буду пытаться устроить выборы 2016 года. Такого уже не повторить. И я сомневаюсь, что кто-то такое повторит когда-нибудь.
— Правда, что та кампания стоила 1 млрд руб.?
— Не знаю, но был момент, когда одновременно на ней работало до 10 тыс. человек.
— После кампании 2016 года и произошедшей смены губернатора от многих слышал: Дмитрий Скриванов взял на себя тяжелую ношу, организовал контркампанию и в итоге «завалил» Виктора Басаргина. Все считали, что вы планировали стать губернатором, а пришел к власти Максим Решетников. Нет чувства обиды за то, что вы тогда сыграли роль, по сути, «ледокола»?
— Я действовал в интересах людей, и благодаря многим инициативам мы смогли добиться положительных решений для края. Повторюсь: я действовал искренне, а не в своих личных интересах. Я думаю, большинство моих соратников действовало так же, и уж точно я делал это не ради губернаторства.
Губернатор — это человек, чья кандидатура предложена президентом. Руководитель с таким ресурсом доверия может принести довольно много региону. И игнорировать или обсуждать это неверно.
Политические решения вообще не нужно оценивать линейно. Поэтому никакой обиды за итоги 2016 года у меня нет, это совершенно точно.
— С чем столкнется Дмитрий Махонин, новый врио губернатора Пермского края?
— С непростым прошлым. Необходимо будет выравнивать ситуацию по национальным проектам — в конце 2019 года, по информации КСП, их исполнение составило 57%. Требует реагирования ситуация по дольщикам. В Пермском крае примерно 60 объектов с 5 тыс. обманутых дольщиков.
Нужно заняться внешним видом Перми. Я езжу по городу и задаюсь вопросом: в 2017 году правительство Москвы подарило нам более сотни дорожных машин, так почему они не ездят и почему они не чистят?
Губернатору нужно будет выравнивать ситуацию с политическим «дисбалансом» в отношениях региона с муниципалитетами. В моем понимании, до сих пор округа жили своей жизнью, а краевые власти — своей.
Ему нужно будет как-то провести 300-летие Перми. Как это сделать — для меня самого большая загадка. Потому что проектов набрали на 12,5 млрд руб., а в «загашнике» только 600 млн. Юбилей уже через три года.
Сложная ситуация с доверием населения. Когда три года назад пришел молодой губернатор, была эйфория. Люди надеялись, что этому человеку хватит сил и знаний, чтобы сдвинуть Пермский край с мертвой точки. Сейчас нового губернатора будут воспринимать через призму предшественника.
Самое проблемное место — команда. Если губернатор будет действовать по принципу вовлечения, а не отдаления, он сможет собрать дееспособных людей. Пермский край всегда гордился своими кадрами.
На мой взгляд, было бы хорошей идеей отправить чиновников и депутатов разных уровней проводить приемы населения не у себя в кабинетах, а с выездом в территории. На основании обращений глава региона поймет проблематику в разрезе округов и отраслей, а люди почувствуют, что власть начала уважительно к ним относиться.
Этот подход позволил бы отделить тех людей, которые имеют полномочия, но больше говорят, чем делают, от тех, кто по-настоящему стремится решать проблемы граждан и территорий. Говорю об этом исходя из опыта работы в общественной приемной Владимира Владимировича Путина.
Побочным эффектом могло бы стать сближение региональной и местной повестки, ревизия исполнения национальных проектов.
С Дмитрием Махониным мы уже встречались, обсуждали с ним вопросы сотрудничества. У меня сложилось впечатление, что это руководитель со знаниями, опытом и реальным желанием менять к лучшему ситуацию в регионе. Думаю, что есть довольно широкое поле для совместной работы с врио губернатора по реализации проектов развития Пермского края и проведению избирательной кампании, которую буду курировать со стороны генсовета «Единой России».
— Пять лет назад вы называли себя инвестором крупного пермского медиахолдинга «Активмедиа» (ныне «Местное время».— „Ъ-Прикамье“). Вы никогда не подтверждали, что являетесь его акционером. Тем не менее считается, что этот холдинг вам дружествен. Какое-то отношение к нему имеете?
— В свое время был уверен, что журналистика — определенная власть. Но сейчас она перестала быть таковой.
Но я искренне уважаю тех людей в журналистике, которые имеют собственное мнение и остались верны профессиональным принципам. Инвестирование в журналистику — тоже большой опыт в жизни. Это добавило мне понимания человеческой психологии, потому что работать с журналистами сложно, необычайно сложно.
Сейчас к холдингу не имею отношения, но отрицательно воспринимаю критику этого проекта. Особенно от тех, кто в жизни ничего не сделал.
Расскажу историю. В свое время я владел Кунгурским молкомбинатом и вел его реконструкцию. Под Новый год, 31 декабря, мне звонит директор молкомбината и говорит: «Дмитрий Станиславович, комбинат упал!» Приезжаю, все сидят около костров, комбинат действительно упал. Мне, тогда еще будучи губернатором, не единожды звонил Олег Анатольевич Чиркунов и спрашивал: «Ты точно там что-то строишь?» «Олег Анатольевич, не пользуйтесь слухами,— говорю ему,— правда строю». Многие не верили в проект, но в итоге молкомбинат стал лидером на рынке.
К чему я это вспомнил? Были ли сложности у молкомбината? Да, были. Были невыплаты заработной платы? Да, были. Погасили ли потом долги по зарплате? Да, погасили. Сейчас кто-то это помнит? Нет, никто не помнит. Все просто кушают эту продукцию и считают, что она лучшая в Пермском крае. С медиахолдингом ровно такая же ситуация, только сложнее. Молкомбинат — это технологии, оборудование, программное обеспечение, а здесь много человеческого фактора и отношений.
Сейчас холдинг развивается сам, без моего участия. Но все равно надеюсь, что из этой темы что-то получится, очень надеюсь.
— Многие отраслевые эксперты в этом бы усомнились — региональная пресса не первый год переживает трудные времена, и это происходит повсеместно.
— Медиахолдинг, обладая самым большим набором активов, работает на 20% своих возможностей, потому что не получает господдержки. А в условиях стагнирующей экономики региона рынок рекламы не может принести доход, достаточный для современного развития отрасли.
Предыдущий губернатор оказывал поддержку лишь нескольким ресурсам, принадлежащим его старшему товарищу.
Вместе с тем у населения продолжает формироваться негативное мнение о происходящем в регионе и в стране. Многие вещи, которые делает наш президент, служат интересам людей, но чтобы люди знали о них, профессиональная журналистика должна правильно работать с этой повесткой.
Когда человек живет в социальных сетях, телеграм-каналах, получая непроверенную информацию, у него складывается впечатление, что вокруг нет никакого развития. Поскольку все сегодня эксперты в той или иной отрасли, люди стали самостоятельно интерпретировать общественные события, а сформировав субъективное мнение, начинают планировать свою жизнь в другом регионе, другой стране.
В последние годы СМИ инкорпорировались во власть, стали ее инфраструктурой, инструментом, при помощи которого можно решать любые вопросы — и миграционные, и малого и среднего бизнеса, воспитывать патриотические чувства к стране и региону, формировать хорошее социальное самочувствие жителей.
Поэтому для меня загадка, как можно, к примеру, лишать аккредитации в заксобрании журналиста столетней газеты «Звезда», доверие к которой выше, чем к любому губернатору за всю современную историю края.
— А вообще у вас какой-то бизнес есть?
— Никакой предпринимательской деятельностью не занимаюсь. Это запрещено законом. Да и заниматься бизнесом некогда. Если посмотреть мое расписание, оно постоянно занято думскими мероприятиями и командировками.
— Периодически звучит слух, что в прошлом вас якобы направлял бывший губернатор Олег Чиркунов. Сейчас общаетесь с ним?
— Общаюсь, но нечасто. Недавно побывал у него за границей, посмотрел виноградники — просто из любопытства.
— А вообще кого вы считаете своим духовным наставником в политике?
— Комсомольцев школы-интерната №2, которые избрали меня секретарем своей организации.
А путевку в политику мне дали два губернатора — Олег Чиркунов и Геннадий Игумнов. Геннадия Вячеславовича я считаю одним из самых сильных губернаторов своего времени.
В 2000 году я, 28-летний, пошел на выборы в законодательное собрание. Тогда меня планировали снять с выборной гонки, не имея на то юридических оснований. Из администрации был звонок Геннадию Игумнову. И он сказал, что надо действовать по закону. Так я остался в кампании, которую и выиграл. Поэтому Геннадий Вячеславович открыл мне путь в политику.
Если бы не Олег Чиркунов, то я бы не построил молочный комбинат. Роспотребнадзор устроил волокиту с лицензией. Губернатор вмешался, бумагу мы получили, комбинат заработал. Если бы не Чиркунов, я бы не стал первым вице-спикером заксобрания.
В числе моих наставников и Николай Девяткин, бывший спикер заксобрания. Николай Андреевич многому научил меня. Некоторые вещи, которые почерпнул от него, полностью понимаю только сейчас. После прочтения «Искусства войны» Сунь Цзы я стал понимать, что худой мир лучше доброй ссоры. И Николай Андреевич всегда исповедовал именно это. Я всегда удивлялся, почему в то время не было серьезных конфликтов в краевом парламенте. Думаю, потому, что Девяткин был мудр. Война всегда должна вести к миру, а не к победе. А если у тебя есть худой мир, то это лучше любой войны.
— Вам было обидно, когда в 2011 году Олег Чиркунов сделал ставку на Валерия Сухих, принимая решение о спикере заксобрания? А вас в дальнейшем фактически отправил, не могу другого слова подобрать, в засаду, создавать оппозиционную группу варягу-губернатору.
— В 2011 году я действительно испытывал разочарование, руководствуясь чувством справедливости и обладая необходимыми знаниями для работы. Но теперь я нормально отношусь к принятому тогда решению. Сегодня Валерий Сухих — один из опытнейших и ресурсных политиков Пермского края.
В тот момент Олег Анатольевич посчитал, что ему выгодно для достижения результата поставить на пост спикера Валерия Сухих. Ведь политика — прагматичное дело, она всегда преследует определенный результат. В ней нет друзей, есть только союзники.
Командовать оппозицией никто меня не отправлял. Клянусь, Олег Анатольевич не имеет ничего общего с деятельностью «Группы товарищей». Он никак не влиял на мою работу ни в заксобрании, ни сейчас в Госдуме.
Если бы не доверие первого лица к людям из «партии войны», целью которых было освоение бюджета, потраченного на борьбу с выдуманными врагами, то и не возникло бы никакой оппозиции.