«Россия остается страной колбасы»,— отметил в интервью председатель совета директоров «Сибирской аграрной группы» Андрей Тютюшев. Несмотря на то, что культура потребления во всем мире давно сместилась на сырые полуфабрикаты, в нашей стране спрос на колбасные изделия пока сохраняется. Тем не менее предприятие учитывает тенденцию и развивается в этом направлении, меняя стратегию.
— В 2019 году «Сибирская аграрная группа» заявила о том, что в 2021 году станет вторым крупнейшим производителем свинины в РФ. Вы довольны результатами прошлого года?
— Да, мы в целом удовлетворены. В 2019 году компания серьезно выросла. Сегодня наш агрохолдинг — это уже 11 производственных предприятий: семь свинокомплексов от Урала до Бурятии, три мясокомбината и птицефабрика. В 2019 году на всех наших свинокомплексах, за исключением тех, что мы купили несколько месяцев назад, уверенно росло среднее поголовье. По разным предприятиям рост составил от 3 до 178% к 2018 году. По итогам 2019 года холдинг занимает 5-е место среди российских производителей свинины. Однако стоит обратить внимание на то, что по сути второе место делят «Черкизово», «Великолукский свинокомплекс», «Аграрная группа», «Русагро» и «Агробелогорье».
В Томске, с которого 20 лет назад началась наша компания, на самом первом свинокомплексе группы завершаем строительство четырех корпусов откорма общей производственной мощностью более 20 тыс. голов. Всего в прошлом году инвестиции в регионе составили более 1,5 млрд руб. Мы построили два комбикормовых завода, новые цеха свинокомплекса и так называемый цех под «гравицапу» для переработки отходов. Порядка 150 млн руб. составили инвестиции в птицефабрику «Томская».
— Цены на свинину в 2019 году агрохолдинг устраивали? Что было определяющим на рынке?
— Основная тенденция в свиноводстве в прошлом году — это падение цен. Падение было в целом по отрасли, и оно немаленькое — в среднем по году 7%, а в отдельные периоды III–IV кварталов составляло более 20%. Но за Уралом, где находятся все наши свинокомплексы, оно не было таким сильным, как в центральной России. На востоке страны цены упали значительно меньше. Чем дальше на восток, тем рынок свинины менее чувствительный. И он менее эластичный. Там меньше предложений, нет такого перепада цен во время дефицита. По предприятиям холдинга наименьшее падение цены было у нашего свинокомплекса в Бурятии.
— Сегодня «Сибирская аграрная группа» — крупнейшая за Уралом животноводческая компания. В прошлом году вы приобрели сразу два новых крупных актива — мясокомбинат и свинокомплекс «Кудряшовский» в Новосибирской области и свинокомплексы «Чистогорский» и «Славино» в Кузбассе. Так быстро, как в 2019 году, компания никогда не росла?
— Да. До цифры в 150 тыс. тонн свинины в год мы шли в течение почти 20 лет, а на 300 тыс. тонн выйдем уже в 2021 году. То есть за два года мы удвоим объем. В прошлом году мы произвели 243 тыс. тонн. Эта цифра была бы существенно больше, если бы мы не поставили на санацию наше новое приобретение — комплекс «Чистогорский» в Кузбассе. Но к концу следующего года мы уже начнем получать там новых поросят.
— Что подразумевает собой санация комплекса в Кузбассе, который вы купили только в прошлом году? И почему вы не делаете этого со своим другим новым активом — свинокомплексом «Кудряшовским» в Новосибирской области?
— Санация «Чистогорского» очень серьезная. Она ведется с применением современных технологий и, по большому счету, уникальна пока для России. Мы вырезаем поголовье, проводим полную дезинфекцию всего комплекса, выдержку, чистку и реконструкцию всех помещений. Весь цикл занимает около двух лет (21 месяц). Что касается предприятия в Новосибирской области, мы в прошлом году задумывались и над его санацией. Но результаты лабораторных исследований и ветеринарной ситуации после покупки нас удовлетворили, поэтому мы вытянем предприятие без санации. Запуск третьей очереди «Кудряшовского» увеличит производство в Новосибирске на 20 тыс. тонн мяса в год.
— Как финансировались эти покупки в прошлом году? Это были деньги компании или вы привлекали заемные средства?
— Часть собственных средств, а часть заемных. Мы смотрим на финансовый поток холдинга в совокупности. Каждый год компания гасит определенный объем заемных ресурсов и приобретает новые. Те, которые мы гасим, теоретически можно пролонгировать. Все зависит от того, насколько выгодна или невыгодна для компании конкретная финансовая процедура. Сделки по покупке активов в Кузбассе и Новосибирске были большими, потому выплатить единовременно такую сумму невозможно. Кредиты, конечно, привлекались. Сделку в Новосибирске финансировал Сбербанк.
— «Сибирская аграрная группа» довольно часто идет на пике своего кредитного портфеля. Это такая политика компании?
— Мы всегда шли на пике кредитного портфеля. Но к моменту выхода на сделку по покупке «Кудряшовского» комплекса в Новосибирске коэффициент отношения долга к EBITDA нашей компании был менее двух. Даже с учетом тех инвестиций, которые в 2020 году будут на этом предприятии и на свинокомплексе «Чистогорский», к концу следующего года этот коэффициент у нас все равно будет не больше трех. А по итогам 2021 года мы опять выйдем на коэффициент меньше двух за счет вывода всех предприятий на полную мощность.
— У свинокомплекса в Новосибирской области, который вы купили в прошлом году, много пахотных земель, вы продолжите там заниматься растениеводством? В прошлом году ваше предприятие в Красноярском крае также занялось производством зерновых. И в Томске у агрохолдинга сегодня развиваются проекты, связанные с растениеводством. Что вы ждете от этого бизнеса в целом и как компания собирается его развивать?
— Нет одинакового подхода к растениеводству во всех регионах. Если говорить про Красноярск, то, по большому счету, пока речь идет о работе с органическими удобрениями, которые вносятся на наши поля. Это отходы деятельности нашего комплекса в Красноярске. После свинокомплекса навозная фракция попадает в специальные лагуны, в которых проходит определенную выдержку и обеззараживание, результатом чего и является органическое удобрение. После этого тракторами оно выносится на поля, вспахивается и выращивается какая-то культура. Продукты растениеводства, которые мы будем там получать, — только для внутреннего потребления. Речь пока, в общем-то, идет о незначительных объемах, но мы все равно должны это делать для соблюдения нормального животноводческого цикла. Поэтому в Красноярске мы будем выращивать ровно столько, сколько нам необходимо, чтобы правильно утилизировать отходы, и до тех пор, пока не появится хорошее предложение по землям.
Такая же ситуация в Томске. Там растениеводство зависит исключительно от необходимости утилизации. Учитывая рост поголовья, связанный со строительством откормочных корпусов, будем вводить в оборот новые земли. Запланированы инвестиции на различную специализированную технику, «Камазы», зерноуборочный комбайн, всего на сумму 50 млн руб. Но в Томске мало земли, поэтому развиваться некуда. Да и планов таких у нас в принципе пока нет. Причину могу объяснить так: для нас есть более интересные бизнесы. Тем более, что это не совсем наша специализация.
В Новосибирске ситуация немного другая. Сейчас у нас там порядка 80 тыс. га пахотных земель, из них 63 тыс. га возделываются, и есть план по введению в оборот оставшихся. В прошлом году мы собрали 145 тыс. тонн зерновых при средней урожайности 36 ц/га. Поэтому в развитии растениеводства в Новосибирской области мы заинтересованы и готовы рассматривать предложения по приобретению земель рядом с территорией нашего нахождения.
В Тюмени мы полностью обеспечиваем себя зерном, ничего дополнительно не требуется.
На Урале на сегодняшний день растениеводство связано с необходимостью утилизации отходов, однако принято решение об увеличении пахотных земель на территории Свердловской области. Поэтому ближайшая задача — полностью использовать наши земли (7,5 тыс. га), и мы готовы рассматривать приобретение близлежащих сельскохозяйственных активов, так как потребность велика.
— Раз уж вы затронули тему утилизации, нельзя не спросить про экологическую безопасность, связанную с деятельностью животноводческих компаний. Во-первых, мы говорим про еду, а во-вторых, существует общая для всех животноводов проблема — утилизация отходов. Можно сказать, что ваши затраты на экологическую безопасность растут, и эта проблема для бизнеса становится все дороже?
— Это так, да. За последние три года мы вложили в экологические решения в бизнесе колоссальные деньги — почти 1,1 млрд руб. Мы все живем в одной стране, и в принципе тема экологии волнует каждого. Для нас всех это важная составляющая не только бизнеса, но и жизни.
Аграрный сектор сам по себе непростой. Нельзя сказать, что все туда рвутся, чтобы заниматься сельскохозяйственным производством. Но когда там создаются еще и искусственные препятствия, условия для бизнеса становятся совсем тяжелыми. Я говорю не только о действиях многочисленных надзорных органов, которые довольно часто приобретают не совсем конструктивный характер, но и о массе разных избыточных регламентов и выдуманных правил, которые просто ведут к увеличению себестоимости продукции. У нас приравнивают отходы животноводства, которые превращаются в удобрение, к отходам, скажем, химического производства или ТБО.
Два года назад мы столкнулись с ситуацией, когда Россельхознадзор потребовал от компании возместить многомиллионный ущерб от причинения вреда почве. Мы с ними спорили, выиграли, но они же должны были понимать, что существует разница, когда ты берешь пробы почв на превышение ПДК под кучей навоза и в чистом поле? Понятно, что результаты анализов будут отличаться, но превышение ПДК под навозной кучей в четыре раза означает, что земля под ней удобрена в четыре раза больше, чем в чистом поле. Это не наносит никакого вреда почве. Мы это доказали в прошлом году, когда на этих полях под Томском, где якобы был причинен ущерб, урожайность ячменя у нас составила 40 ц/га. Это в зоне рискованного земледелия, где средняя урожайность едва дотягивает до 20 ц/га! Исходя из этого, нам стоит делиться опытом со всей Томской областью: как так «наносить ущерб», чтобы урожайность выросла в два раза.
— В прошлом году были ожидания, что российские животноводы выйдут на рынки свинины стран Юго-Восточной Азии и Китая, которые столкнулись с дефицитом этого мяса. В конце года были сообщения, что «Сибирская аграрная группа» начала свои первые экспортные поставки в этом направлении. Так вы вышли в Китай или нет?
— Нет, ни в Китай, ни в азиатские страны мы не вышли, хотя ожидания такие у всех были, да. В прошлом году никакого экспорта свинины в юго-восточном направлении не произошло. Я сейчас говорю только про свинину, про мясо, которое не надо путать с разными субпродуктами — их мы, действительно, экспортируем.
Однако в конце прошлого года были первые экспортные поставки во Вьетнам. Мы входим в список аккредитованных предприятий и во втором квартале начнем поставки свинины в эту страну. У Вьетнама, так же как и у Китая, перенаселенность и дефицит свинины. Но вьетнамский рынок не так сильно зарегулирован, как в Китае. Вьетнам — все-таки другая страна, она более открытая, чем Китай. На сегодняшний день дефицит мяса во Вьетнаме порядка 800 тыс. тонн. Это очень большой объем. Для сравнения скажу, что Россия в 2019 году произвела всего 4 млн тонн мяса в убойном весе.
Еще из интересных направлений есть Таиланд, Корея и Камбоджа, где свинина потребляется в огромных количествах. Это перспективы 2020 года. Был, кстати, открыт реальный канал на Гонконг. Но на этот рынок в прошлом году мы не смогли пройти по финансам: цена поставок свинины в Гонконг была ниже, чем та, которая сформировалась в РФ. При том что в Китае цена на свинину в четыре раза выше, чем в Гонконге, хотя юридически это одна страна. Рынок Китая очень ограничен и закрыт, хотя Китай — это 50% мирового потребления свинины.
Что касается нашего экспорта, у нас есть небольшие поставки в Монголию. И по приросту этих поставок мы лидеры в отрасли. Но с точки зрения величины всего рынка, да и с точки зрения даже нашей компании, они все равно мизерны. Еще в наших экспортных поставках есть Беларусь, Казахстан и Украина. По большому счету, пока весь экспорт агрохолдинга — это ближнее зарубежье.
— Год назад вы говорили о том, что в 2019 году начнете корректировать ассортимент в пользу продаж потребителям охлажденного мяса и полуфабрикатов. Как эта стратегия себя оправдала и что происходит с мясопереработкой?
— Стратегия себя оправдала. По сырым полуфабрикатам и продукции обвалки у нас рост 40%.
Что касается мясопереработки, то, если мы возьмем мясокомбинат в Томске, там рост практически по всем позициям и ассортименту. Если колбаса в целом по стране изначально в 2019 году показала отрицательную динамику, то в мясопереработке у нас в среднем рост на 16%. Это очень хороший показатель. Мы не ждем такого роста по томскому предприятию в 2020 году, потому что оно у нас работает на полную мощность. Но надеемся на рост в переработке у наших компаний в Екатеринбурге и Новосибирске. В последнем у нас может быть рост объемов переработки в полтора раза по каждой позиции.
— Что вообще происходит с мясопереработкой в вашем бизнесе, как она меняется и как будет меняться, подстраиваясь под потребительские тренды?
— Колбаса и деликатесы имеют отрицательную динамику. Статистика показывает всего –0,4% по году, но надо понимать, что много колбас и деликатесов производилось мелкими компаниями, которые в статистику никак не попадали. Их в статистике нет, и они с рынка уходят очень активно. Поэтому я могу предположить, что отрицательная динамика рынка по колбасам и деликатесам намного сильнее, чем это отражено в статистике.
И это тенденция всего мирового рынка. Во всем мире колбасы потребляется в разы меньше на душу населения, чем в России. Там культура потребления давно сместилась на сырые полуфабрикаты.
— То есть Россия остается страной колбасы?
— Да, но тенденция есть, и она набирает ход достаточно быстро. И мы будем учитывать тенденцию и развиваться в этом направлении. Это стратегия компании.
Ссылка на сайт компании http://www.sibagrogroup.ru/