В стране растут объемы пожертвований и благотворительности, несмотря на полное отсутствие налоговых льгот для филантропов. Еще примечательнее то, что филантропия развивается при полном молчании федеральных властей. Что у власти на уме, руководитель Российского фонда помощи ЛЕВ Ъ-АМБИНДЕР выяснял у первого заместителя министра экономического развития и торговли РФ МИХАИЛА ДМИТРИЕВА.
— Уже очевиден тупик, в который завела нас старая парадигма социальной политики. Добрый дядя в лице государства по-прежнему определяет все — вплоть до нужд конкретной семьи и даже конкретного подростка с точки зрения его образования и социализации. Добрый дядя на основе глубоких эмпирических знаний точно знает, что каждому причитается, не спрашивая самих граждан. Такая политика породила чудовищную неэффективность расходования бюджетных средств, огромные финансовые потери. Стратегию соцзащиты надо трансформировать, чем скорее, тем лучше. Добрый дядя сам по себе не способен решать все проблемы общества. Понимание этой истины растет в обществе и во власти. Новая стратегия социальной политики должна строиться на привлечении и других, помимо власти, сил общества. Я имею ввиду НКО (некоммерческие организации.— Ъ), вообще третий сектор и, конечно, бизнес.
Коренной порок системы соцзащиты кроется в жесткой привязке к существующей системе бюджетных организаций. Возникает проблема — и ответ власти прост: создать новое госучреждение. Эта сеть непрерывно растет. Будучи созданным, учреждение становится вечным потребителем ресурсов независимо от того, какие проблемы и как оно решает.Отсюда задача демократизации механизмов принятия финансовых решений в социальной сфере. Где возможно, полномочия по получению услуги следует делегировать самому гражданину. Но если в здравоохранении и образовании приемлемо нормативное подушевое финансирование, то в сфере соцзащиты все сложней. Тут контингент не столь очевиден. Вот безнадзорные дети — никто не знает, сколько их. Или наркоманы — они должны сами идентифицироваться? Мы сейчас прорабатываем набор схем. В ряде случаев это, возможно, будут ваучеры. Типичный пример — уход за престарелыми гражданами. В ряде регионов для них есть целый комплекс услуг, вплоть до массажа. Пенсионер недоедает, но к нему запросто может прийти массажистка. Власть навязывает услуги, а права выбора у человека нет. Ваучер позволит выбирать, в том числе и услуги негосударственного сектора.
А вот в случаях, когда потребитель пассивен (ваучер беспризорнику и наркоману не выдашь: ты их еще найди!), оптимально участие НКО и приемлем госзаказ. При этом НКО еще и привлекают пожертвования. Мультипликативный эффект тогда дает ресурсы, в разы превышающие бюджетное финансирование. Разумеется, практика передачи госзаказа в НКО возможна на жестких условиях: открытый конкурс, транспарентность, независимый контроль, гарантии целевого использования средств.
— И когда эти схемы станут у нас практикой?
— Первый шаг мы уже сделали. Только что в правительстве обсуждался вопрос о реструктуризации бюджетной сети. Впервые Минфин, согласовав доклад с нами, сформулировал задачу отхода от бюджетного финансирования по нормативам и перехода к ориентации на потребителя, на оплату конкретных социальных услуг, бюджетирование по результатам. Тогда для распорядителя средств уже не имеет значения, кто получатель: госучреждение, НКО или физическое лицо.
Нам пока не удалось проработать с Минфином создание правовых условий для объединения средств бизнеса и государства в негосударственных благотворительных фондах. Просто мы не успели. Но через год-полтора активной дискуссии Минфин придет к целесообразности подобных решений.
— Многие бизнес-структуры хотели бы заняться филантропией, но ждут сигнал от государства. А оно молчит. Единственная льгота по налогу на прибыль и та ликвидирована.
— Вы правы, речь должна идти о восстановлении льготного режима налогообложения благотворительности. Пожертвования в определенных пределах не должны облагаться подоходным налогом и налогом на прибыль. Бизнес, особенно средний, не всегда в состоянии формулировать социальные стратегии и действительно ждет сигнала от государства. Но крайне опасно свести сотрудничество к указаниям властей: вот тут и тут нам не хватает денег, дайте и отдыхайте. Создавать программы надо при активном взаимодействии власти, вырабатывающей социальные цели, бизнеса, готового их финансировать, и третьего сектора, погруженного в реальную ситуацию.
— Представим, что будет, когда все будет. Вот все шаги в демократизации управления уже сделаны — кто станет инициатором новых социальных программ? Поговаривают о едином государственном органе, ссылаясь на опыт Запада.
— Что-то вроде "министерства правды", которое всех направит и по струнке поставит? Нет, нужны единые механизмы для всех уровней власти, а не новая контора. Надо унифицировать правила работы с деньгами социальных программ. Это задача административной реформы и бюджетного законодательства. Правила представительства в группах, где согласуются приоритеты, порядок учета мнений и правила софинансирования для бизнеса — это надо регламентировать и интегрировать в бюджетный процесс.
— Еще останется проблема отбора фондов для участия в конкурсах на госзаказ.
— Да, в диалоге важно адекватное представительство. А у нас запросто зарегистрировать организацию типа "всероссийский фонд защиты всех" и объявить его самым главным. Как отличить реально работающие организации от фиктивных? Я завизировал темы научных работ внутри министерства на 2004 год. Там есть проект, смысл которого в отработке механизма мониторинга организаций третьего сектора. Если нащупаем методы измерения и оценки их качества, то обеспечим полноценный диалог НКО с властью. В ближайшее время все эти новые механизмы станут предметом обсуждений у законодателей.
— В ближайшее время — это когда?
— В течение ближайших двух-трех лет. Пока нет проектов законов, но есть высокий шанс на поддержку такого рода схем в следующем политическом цикле. Социальная сфера выйдет в число приоритетных, и способы расходования бюджетных и частных денег в ней окажутся в центре внимания.
— То есть власти уже задумались?
— Мы всерьез задумались.