Правительство предлагает закрепить в законе понятие педагогической тайны — по аналогии с врачебной. Учителям могут запретить сообщать информацию о здоровье учеников одноклассникам и их родителям. У этой идеи есть и сторонники, и противники.
В одной московской школе учится мальчик Саша. На уроке он иногда бьется головой о парту, а на перемене — об стенку. Никто не знает, какой у Саши диагноз, но в классе его сразу прозвали Саша-псих. Учительница объяснила детям: Саша талантливый, но нервный. Многие талантливые люди нервные — например, знаменитый художник Ван Гог однажды разнервничался и отрезал себе ухо. Теперь у Саши прозвище Ван Гог.
Родителей Сашиных одноклассников эти объяснения не успокоили. Они хотят знать, почему Саша такой нервный и не опасен ли он для других детей. Этот вопрос то и дело всплывает в родительском чате, и как его решить, никто не знает. У учительницы другая проблема: не зная диагноза Саши, она не знает, как ему помочь,— может только вызвать скорую.
— Ситуация обострилась из-за развития инклюзивного образования,— считает Евгений Ямбург, заслуженный учитель РФ, директор московского Центра образования №109.— Нынешний контингент детей довольно сложный. По данным Союза педиатров, у нас только 13,5% детей полностью здоровы. На первом месте по заболеваниям у детей и подростков сегодня стоит психоневрология: синдром дефицита внимания и гиперактивности (СДВГ), социопатия, поведенческие расстройства.
Сам Евгений Ямбург горячо поддерживает введение педагогической тайны:
— Давно пора! Многие педагогические затруднения на самом деле коренятся в медицинских проблемах. Нам сейчас родители приводят детей в школу, а мы не имеем права заглянуть в медицинскую карту. А вдруг у ребенка приступ? Эпилепсия, например. И как реагировать? Или сегодня в классе один ученик сидит с имплантом в ухе, у второго СДВГ, у третьего ДЦП — как с ними работать? Для этого учитель должен не только обладать педагогическим образованием, но и осваивать новые компетенции. Волей-неволей учителю приходится работать вместе с медиками, психологами, дефектологами, логопедами. Но тогда нужно сохранять тайну, как это делают врачи.
А вот Евгений Бунимович, уполномоченный по правам ребенка в Москве, категорически против закона о педагогической тайне:
— Предлагая такие вещи, мы расписываемся в собственной беспомощности. Если педагога не научили очевидному — что медицинский диагноз или тайну усыновления разглашать нельзя,— то как он вообще может работать в школе? Он на следующий день должен быть уволен, и все. Такой закон — это попытка властей заменить этику дополнительными запретами и наказаниями.
Русфонд решает вопрос о защите персональной информации по-разному. Во время сбора средств на лечение родители готовы публично рассказывать о ребенке и его состоянии, но после операции или нужного лечения некоторые просят Русфонд убрать с сайта фамилию ребенка и его фотографию. Родители боятся, что о диагнозе узнают одноклассники, учителя, друзья, а в будущем — муж, жена или работодатель. Русфонд всегда идет навстречу.