Одним из фаворитов начавшегося вчера во французском Кап-д`Агде чемпионата мира по быстрым шахматам будет знаменитый индийский гроссмейстер Вишванатан Ананд. Подготовка к турниру у него была необычной. В минувшие выходные Ананд побывал в Москве, где выиграл первенство Московской области по блицу в составе команды "Сергиев Посад", а затем поиграл в шахматы с известными российскими политиками. В Москве с ВИШВАНАТАНОМ АНАНДОМ встретился корреспондент Ъ АЛЕКСЕЙ Ъ-ДОСПЕХОВ.
— Когда поступило предложение накануне важного турнира размяться в Москве, наверное, долго колебались?
— Наоборот. Эта поездка пришлась очень кстати для меня. Мне ведь нужна была практика: я довольно долго не играл, а впереди в сезоне еще пара турниров. Разве можно найти место для того, чтобы попрактиковаться, лучше, чем Россия? Есть такая шутка: в Москве вам любой таксист может предложить сыграть в шахматы, и с ним, скорее всего, придется нелегко. В общем-то мои ожидания оправдались: уровень турнира оказался вполне подходящим.
— Вы говорите о паре турниров в конце сезона. Один — это, понятно, чемпионат мира по быстрым шахматам. А второй? Не тот ли супертурнир в Мумбаи, который так рекламировали в Индии?
— Нет. Про этот турнир вообще еще толком ничего не известно. Думаю, что пока идет лишь процесс его организации. На самом деле помимо Кап-д`Агда я имел в виду турнир на Корсике. Ну и потом, наверное, еще где-нибудь сыграю.
— В начале ноября на конгрессе FIDE должен решиться вопрос с проведением декабрьского чемпионата мира по нокаут-системе. Если вам поступит приглашение принять участие в нем, вы его примете?
— Трудно сказать. Многое будет зависеть от условий, на которых надо будет играть в нем. И потом, никакой официальной информации об этом чемпионате до сих пор нам, шахматистам, не поступало, если не считать заявления, сделанного сразу после отмены матча Пономарев--Каспаров о том, что чемпионат будет. Но где, когда?
— Вы сказали об условиях. Речь о деньгах?
— Отнюдь. Мне просто нужна полная ясность. Насколько я понял из августовского заявления, чемпионат будет своего рода квалификационным турниром, на кону в котором будет стоять встреча с Гарри Каспаровым в рамках объединительного цикла. Мне хочется знать, так это на самом деле или нет и что вообще происходит с объединительным циклом. До того момента, когда эта схема будет четко разъяснена, давать какие-либо обязательства я считаю неразумным.
— Вы затронули тему шахматного объединения, которое пока так и не состоялось. На ваш взгляд, у него все-таки есть перспективы?
— Вы спрашиваете о перспективах? Если не ошибаюсь, уже сейчас, к октябрю, должны были быть сыграны матчи Крамник--Леко и Пономарев--Каспаров, в ноябре объединение должно было завершиться, а в следующем году должен был быть проведен розыгрыш первого чемпионского цикла в объединенном шахматном мире. Сегодня очевидно, что мы далеки от него.
— По Пражским соглашениям об объединении вы оказались вне розыгрыша титула. Правду говорят, что сильно обиделись на идеологов процесса за это?
— Не могу сказать, что этот факт был мне приятен. В то же время я отдаю себе отчет, что идеальную, устраивающую всех схему невозможно было выработать. В конце концов, я был не единственным, кто остался вне объединительного цикла... Ну а в принципе-то те соглашения были замечательными. Другое дело — как их реализовать.
— Вы, рискну предположить, довольны тем, как для вас сложился нынешний сезон?
— Наверное, неплохо сложился. Я победил в Вейк-ан-Зее, победил в Монако. В Линаресе — да, был четвертым. Но если бы чуть-чуть удачи, то мог бы стать и первым: от победителя меня отделило пол-очка. В Дортмунде был вторым.
— Там, в Дортмунде, вы, помнится, просто ужасно начали, были последним. Никто не понимал, что с вами происходит.
— (Улыбается.) Я сам не понимал: кажется, играю как обычно, а очков нет. Но потом победил Аркадия Найдича и нашел свою игру. Вслед за этим обыграл Леко, Бологана...
— Как вы все-таки смогли собраться, когда все уже было фактически потеряно?
— Такое бывает: вроде бы все делаешь правильно, но результата нет. Самое страшное, что иногда в этой ситуации теряешь всякий интерес к игре. Проиграешь пару партий, а к остальным не можешь как следует готовиться: нет стимула. Какой из этой ситуации выход? Надо что-то менять. Я имею в виду даже не игру, а какие-то мелкие детали, общую атмосферу. Скажем, можно переехать в другую комнату в отеле. В Дортмунде я начал ходить каждый день в тренажерный зал. В итоге стал тратить энергию на занятия, а не на бесполезные мысли насчет того, чего же мне не хватает.
— Вы по-прежнему третий номер мирового рейтинга. Однако разрыв между вами и Крамником, который второй, совсем небольшой — 11 очков.
— Да, осталось немного. Но посмотрите: чемпион России Петр Свидлер, который отлично сыграл на командном чемпионате Европы,— четвертый и тоже совсем чуть-чуть отстает от меня. И Александр Морозевич должен стоять где-то рядом. Это раньше рейтинг был стабилен: Каспаров — первый, Крамник — второй, я — третий. Теперь борьба обостряется.
— Вы действительно беспокоитесь о том, какой у вас рейтинг?
— Плохо, когда становишься, что ли, помешанным на этих цифрах. Но, уверяю, если кто-то из шахматистов скажет вам, что личный рейтинг его совершенно не заботит, то он, скорее всего, покривит душой. Если я вижу, что Свидлер догоняет меня, я обязан как-то реагировать. Помню, как несколько лет назад ко мне вплотную приблизился Майкл Адамс. Так вот, после этого я стал работать больше и снова оторвался. Нет, рейтинг — неплохой стимул.
— Не могу не спросить вас, что вы думаете о новом поколении, которое ворвалось в шахматы и уже играет почти на равных с великими: Пономареве, Александре Грищуке, Теймуре Раджабове?
— Вы правы: шахматы здорово помолодели. Раджабов родился, когда я уже был чемпионом мира среди юниоров. Я, между прочим, в свои 33 года себя старым еще не чувствую, но сейчас, глядя на этих ребят, вдруг осознаю, что уже ветеран. Но это, полагаю, хорошо для шахмат. Публика же устает от того, что видит одни и те же лица.
— То, что за очень короткий период времени в шахматной элите появилось так много молодых,— случайность, взрыв?
— Конечно, нет. То, что шахматы молодеют,— тенденция. В Дортмунде я был самым возрастным среди всех игроков, в Линаресе старше меня, по-моему, был один Каспаров. В 80-е 30-35 лет считались, что ли, оптимальным возрастом для шахматиста. Именно в таком возрасте добивались наибольших успехов Корчной, Петросян, Сейраван, Спасский, Карпов. В наши дни все иначе. В чем причины? Во-первых, в компьютерах. Новому поколению не надо постоянно играть в турнирах, чтобы приобрести опыт: можно играть и через интернет, и с шахматными программами. Во-вторых, сама игра изменилась. Растет роль расчета: нынче только позиционно редко удается выиграть. А чтобы считать быстро, сохранять предельную концентрацию, нужна хорошая физическая форма, что опять же на руку молодым.
— Вам, к слову, нравятся ставшие популярными в последнее время матчи людей и компьютерных программ?
— Мне кажется, что они уже начинают надоедать. Дело в том, что такие матчи проводятся чуть ли не раз в неделю, а программы ведь примерно одинаковые. Если уж речь зашла о том, как разнообразить шахматную жизнь, то мне куда больше импонируют турниры вроде московского "'Аэрофлот' Open". Он дает возможность сыграть очень большой группе сильных шахматистов, и в то же время рейтинг у соревнований высок, победить на нем непросто. Я, кстати, хотел бы принять участие в "'Аэрофлот' Open" в следующем году.
— Не поверю, если вы скажете, что не мечтаете о титуле чемпиона мира.
— Конечно, мечтаю. Другое дело, что зацикливаться на нем просто бесполезно. В сложившейся ситуации бесполезно. Ведь нет даже системы розыгрыша титула. Пока она не появилась, буду думать о реальных вещах — Вейк-ан-Зее, "'Аэрофлот' Open", о том, как потихоньку улучшать игру.