Новый роман Юрия Мамлеева "Мир и хохот" — своеобразное завершение трилогии, начатой "Шатунами" (1988) и "Блуждающим временем" (2001). Тот переход, условно говоря, от темного к светлому, в возможность которого еще не так верилось по прочтении "Блуждающего времени", в "Мире и хохоте" действительно случился. Здесь все завершается мистическим хеппи-эндом. Проверьте — в этом просветленном романе нет ни одной черной сцены, без которых уже, кажется, нельзя представить актуальную современную словесность. В отличие от Гоголя, Юрий Мамлеев не сжег свой третий, "положительный" том, а мирно опубликовал его в "Вагриусе".
Фабула романа как будто подходит для триллера: у главной героини 29-летней Аллы пропал муж. Причем, будь это триллер, он обязательно был бы конспирологическим: роман Мамлеева населен загадочными "людьми потаенной Москвы", между которыми существует необъяснимая связь и которых не касаются царящие повсюду "законы волчьего капитализма". Очень скоро выясняется, что заговорщики и есть главные герои романа. Про "потаенных" почти никогда не говорится, где они работают, зато у каждого указаны имя, отчество и фамилия. Вот он, идеал гуманизма: "В кармане его потрепанного старого пиджака лежала бумага, в которой черным по белому было написано, что он, Степан Милый, представляет тайную ценность. Коротко и без всяких объяснений почему. Стояла печать, даже мощный герб, но никому не известного государства".Друг друга эти "метафизики" чуют за километры: "в пивной, в науке, на стройке...". Только в триллере поиски с полицией были бы основной темой, на которую, возможно, наслаивались бы робкие мистические смыслы. А у Мамлеева как раз все, что связано с повседневностью,— это полный сюр: милиционеры советуют Алле спросить о муже "у ветра", раз уж его "как ветром сдуло". А мистические, потусторонние поиски как раз описываются по-бытовому просто: "Звонить надо Нил Палычу Кроткову — без него в замогильщине не обойдешься".
Как раз в потустороннем мире наконец установился относительный порядок. Не случайно в "потаенной" Москве заправляют женщины. Романтический сюжет, возвращение жениха с того света, здесь трактуется по-новому: "духовно" эмансипированная героиня оживляет возлюбленного. В среде "шатунов" уже нет того разброда. Из первого мамлеевского романа в "Мир и хохот" добрались лишь несколько подозрительных личностей вроде постоянно бегущего от себя самого молодого человека Мити или сплошной "блудожути" толстяка Славы. Остальные персонажи сравнимы скорее не с достоевскими, а толстовскими героями вроде Платона Каратаева. Степан и Данила, такие народные мудрецы, отправляются искать пропавшего, но это "путешествие по измененным личностям" превращается в традиционное, воспетое еще Некрасовым хождение за счастьем. И что самое поразительное, счастье герои находят. Каждый из встреченных Степаном и Данилой дает свой счастливый ответ. Вот, например, Ксюша: "По мне в Рассее и сейчас предельно хорошо. На наших буржуев плевать — они ведь тоже наши, они от всего этого торгово-денежного летаргического порядка сами скоро запьют. И либералы с ними заодно. В России в глаза некоторым случайно даже в метро глянешь — господи, сколько там всего недоступного для мира сего!" Или Парфен: "Пусть мир создан ошибочно, а жить и по ошибке хочется". Гробнов: "Современная инфантильная цивилизация рухнет, взойдет иное..." Ученый с мировым именем Оскар Петрович Лютов: "Мир превратится в хохот". С таких уверенных персонажей хоть сейчас строить жизнь; но если вы после "Мира и хохота" и не запишитесь в "метафизики", то, во всяком случае, вам станет гораздо легче ездить в "рассейском" метро.
Свое объяснение нашей загадочной жизни предлагает Максим Чертанов. Фамилия автора обещает мистификацию: недавно во время франкфуртских литературных бдений журналист и писатель Дмитрий Быков похвастался, что знает настоящее имя Чертанова. Но секрета не раскрыл — возможно, это и есть сам Быков? Или, например, Мишель Турнье: французский классик как раз обещал в интервью Ъ написать лучший вампирский роман. В "Романе с кровью", как и в мамлеевском "Мире и хохоте", описана потаенная Москва. Оказывается, в столице живет-поживает целое вампирское сообщество. Днем они мирные клерки, уборщицы, бизнесмены, ночью — "сильные" своего вампирского мира. Между вампирами и мертвяками, как вампиры именуют простых смертных, пока действует перемирие. Но только пока. Превращение в вампира происходит дорогостоящим путем переливания крови, поэтому медицинская вампиризация всей страны — дело довольно затратное: вампиры-либералы за человечное решение проблемы, вампиры-консерваторы, понятное дело, за бесчеловечное.
Роман вырос не из древних легенд, не из толстовского "Упыря", а скорее из родной российской прессы: идеи и образы — от патриотической печати, подкрашены они желтым, бульварным цветом, а излагаются ровным тоном буржуазных изданий. То есть в романе проводится мысль, что "у власти кровопийцы". Но кровопийцы симпатичные, как Том Круз и Брэд Питт в фильме "Интервью с вампиром". Да и не так эти кровопийцы страшны — речь в романе ведется от лица самого заурядного вампира-обывателя. Он не кусается, кровь хранит в холодильнике. А вечную жизнь ему подарила роковая возлюбленная, да он и сам подумывает "по блату" устроить переливание своему приятелю-мертвяку. Есть здесь несколько смешных пассажей с перечислениями "своих" — среди них, например, кусающийся Майк Тайсон. Однако описания политических игр, в которые оказывается втянут мирный вампир, уже скучноваты, как газетная статья, растянутая до размеров романа. В общем, пока Мишель Турнье обещал написать самый лучший роман про вампиров, Максим Чертанов умудрился придумать самый "беззубый" вампирский роман.
Юрий Мамлеев. Мир и хохот. М.: Вагриус, 2003
Максим Чертанов. Роман с кровью. М.: Аграф, 2003