В галерее «Эритаж» открылась выставка «Анна Андреева. Советский оп-арт. Экспериментальный дизайн 1960-х». Собранные на ней эскизы тканей, созданные знаменитой советской художницей, смотрятся сильными образцами западного абстрактного искусства. Рассказывает Игорь Гребельников.
Фото: Александр Миридонов, Коммерсантъ
Фото: Александр Миридонов, Коммерсантъ
Имя Анны Андреевой (1917–2009) вполне можно назвать «возвращенным»: сейчас ее работы показывают не только в «Эритаже», но и в Музее Москвы, где на выставке «Ткани Москвы» им посвящена отдельная глава. А еще раньше в этом году ее эскизы приобрел нью-йоркский Музей современного искусства, восполнив таким образом пробелы как в искусстве советского периода, так и искусстве, что называется, женском. Однако в том, что имя художницы до сих пор не было известно широкой публике, пожалуй, не было преднамеренности. Просто в цеховой иерархии, сложившейся еще в советское время, «художнику по ткани» отводилось место не в сфере искусства, а на промышленном производстве. На таком порядке еще в 20-е годы настаивали конструктивисты, отказавшиеся от «чистого искусства» ради куда более амбициозной задачи — участия в создании «новой жизни»: журналы, книги, мебель, ткани, архитектура мыслились важнее картин, явно буржуазного пережитка. И надо сказать, что спустя десятилетия после того, как авангардное искусство оказалось под запретом, уже во времена оттепели именно в промышленной сфере, связанной с декоративно-прикладным искусством, появилась отдушина для художественных экспериментов.
Удивительно, но эскизы тканей Андреевой конца 50-х — середины 70-х годов, собранные в «Эритаже», не производят впечатления чего-то вспомогательного. Для выставки даже напечатали по ним ткани, они использованы в оформлении залов, но рисунки кажутся намного сильнее. Такое ощущение, что они и мыслились абстрактными картинами, мощь которых производила впечатление на худсоветы московской шелковой фабрики «Красная Роза» — с ней на протяжении десятилетий сотрудничала Андреева: многие ткани по ее эскизам были запущены в производство.
Тут есть работы, явно перекликающиеся с творчеством русских авангардистов, но в основном это результат веяний совсем другой эпохи. В 30-е годы Андреевой не удалось поступить в МАрхИ (этому препятствовало то, что она была дочерью священника), но она стала студенткой текстильного института, а после войны устроилась в экспериментальный отдел шелковой фабрики. Глядя на ее эскизы конца 50-х годов, можно поразиться тому, какая вольница открылась художникам по тканям на волне «устранения излишеств в проектировании и строительстве»: ткани использовались в производстве мебели, которая теперь вновь должна была отличаться функциональностью. Андреева, явно захваченная возможностями, идет в своих эскизах дальше простых геометрических паттернов. Ее увлекают оптические эффекты, возникающие из соседства элементов разных цветов, их наложений, взаимопроникновений, в результате чего возникает ощущение многомерности, пульсации рисунка.
Трудно сказать, была ли Андреева в 1958 году знакома с творчеством французского художника венгерского происхождения Виктора Вазарели (выставка его произведений и работ других художников в парижской галерее Дениз Рене в 1955 году ознаменовала рождение оп-арта, то есть «оптического искусства»), но она создавала свои эскизы в том же направлении. Художники оп-арта, по сути, манипулируют зрительским восприятием, превращая его в своего рода игру. Наш глаз инстинктивно стремится организовать формы и цвета в систему, однако оп-артисты пускают его по ложному следу: квадраты образуют выпуклости, кубы трансформируются в другие объемы, строгость геометрии обращается какой-то психоделикой. Их изображения напрочь лишены стабильности и ясности, присущей геометрической абстракции раннего авангарда, не говоря уже о фигуративном искусстве. И эта эйфория, кажется, носилась в воздухе того времени: тут и оттепель, и первые полеты в космос. Кстати, платок, созданный по эскизу Андреевой в связи с полетом Гагарина, был подарен королеве Елизавете II во время поездки Хрущева в Лондон, художница была в составе советской делегации.
Но нынешнее признание Анны Андреевой другого рода. Эскизы, собранные в «Эритаже», представляют ее как крупную художницу независимо от того, что эти рисунки имели очевидный прикладной характер. Абстракции Андреевой, особенно 70-х годов, сегодня смотрятся даже занимательнее опытов Вазарели: они не стремятся к wow-эффекту, а будто обволакивают наш утомленный цифровой реальностью глаз своей изощренной рукотворностью. И да, в их палитре, в тонком плетении мудреного геометрического рисунка узнается женская рука. Не говоря уже о том, что это удивительный опыт: состояться в качестве совершенно несоветской художницы, десятилетиями придумывая ткани для шелкового комбината имени Розы Люксембург.