директор минского Центра по проблемам европейской интеграции
"Природная монополия 'Газпрома' уже ликвидирована"
— Насколько, на ваш взгляд, изменились приоритеты российской "газовой политики" в последние два года?
— Я бы выделил три основных фактора повлиявших на нее. Во-первых, на европейские рынки стали пробиваться среднеазиатские газ и нефть. Их доля на рынке ЕС к 2010 году может составить треть всех поставок углеводородного сырья из бывшего СССР. Для газового сектора это принципиальное изменение: произошла ликвидация природной монополии, до сих пор завязанной на добычу углеводородов на Самотлоре и в Уренгое. Во-вторых, ввод войск США и их союзников в Афганистан и Среднюю Азию создали политическую гарантию выхода среднеазиатского сырья на рынки ЕС. "Газпром" должен приспосабливаться к ситуации, когда РФ становится транзитной страной для чужого газа. В-третьих, резко выросло транзитное значение Украины, а российский газовый сектор временно уменьшил интерес к белорусскому направлению транзита.
— Насколько велика вероятность создания политико-экономического альянса газотранзитных стран Восточной Европы для уменьшения влияния "Газпрома" на энергетический рынок Европы?
— Такой альянс уже практически создан — восточноевропейские страны влияют на энергетическую политику ЕС. Сейчас речь идет о подключении к этому альянсу стран, не входящих в ЕС — Украины, Белоруссии, Молдавии, среднеазиатских государств, и о роли в этом альянсе США.
Дальнейшее формирование альянса связано с графиком прихода в Европу двух потоков восточного газа: среднеазиатского и ямальского. Среднеазиатский газ придет быстрее ямальского, а газотранспортная система Украины при любой модернизации вряд ли выдержит оба этих потока. Сейчас формируется альянс стран и сил, которые ориентированы на освоение выгод от транзита и потребления среднеазиатского газа. Параллельно обострилась "ямальская" проблема, связанная с использованием для транзита территории Белоруссии. Действия "Газпрома" по приватизации "Белтрансгаза" — это очень наивная попытка решить белорусскую проблему до того, как она примет форму, подобную украинскому газовому консорциуму.
В принципе оба эти клубка очень легко могут слиться в единую интегрированную структуру для давления на РФ. Я бы сказал, после постановки вопроса про "мух и котлеты" (эта фраза Владимира Путина была адресована Александру Лукашенко с призывом разделять политику и экономику в отношениях РФ и Белоруссии.—Ъ) возникновение такой структуры на востоке Европы стало почти неизбежно. Для возникновения альянса достаточно двусторонних соглашений между РБ и Украиной о координации основных направлений газовой политики.
— В последнее время "Газпром" координирует свои действия в экспортной сфере с другими госкомпаниями — "Роснефтью", "Транснефтью". Насколько рационально создание государством союза этих компаний?
— Временно — да, это рациональный шаг. Он позволяет закрепиться на среднеазиатских рынках и на всей линии трубопроводов из Средней Азии в Европу. Однако после достижения этой цели "госмонополия" окажется избыточной. Альянс, например, вряд ли сможет приспособиться к либерализованному газовому рынку Евросоюза.
Вопрос в том, какие задачи ставит государство, создавая альянсы госкомпаний. Россия, к сожалению, прошла ту грань, когда могла существовать в качестве самостоятельного центра производства высоких технологий. Серьезная попытка перекачать средства из сырьевого сектора в переработку может завершиться острой нехваткой средств для развития ТЭКа. Если государство будет искать источник средств для модернизации страны в своем ТЭКе, то, скорее всего, интересы сырьевого сектора быстро защитит вся мощь ЕС и США. Вот тогда отношения между государством и сырьевыми корпорациями в России могут выстроиться по классической для стран третьего мира форме: государство подчинено внешнему диктату, а из страны вывозится все, что возможно вывезти.
— Как может отразиться происходящее на самом "Газпроме"? Насколько актуально в такой ситуации его сохранение как единой компании?
— "Газпром" перестает быть монополистом на европейских рынках после выхода на них среднеазиатского газа. Появление ямальской составляющей вычленяет из "Газпрома" еще один сегмент. Вряд ли РФ сможет удерживать в одной организационной форме три (а с Ковыктой и шельфом Баренцева моря — и все пять) реально самостоятельные структуры. На месте "Газпрома" останется сильная компания, но уже не монополист.
Интервью взял ДМИТРИЙ Ъ-БУТРИН