фестиваль танец
В рамках фестиваля "TanzТеатр" в Петербург приехала Саша Вальц со своим спектаклем "Nobody". Знаменитая немка слегка разочаровала ЮЛИЮ Ъ-ЯКОВЛЕВУ.
Параллельным мероприятием, к которому, как часто водится в Петербурге, был также приурочен этот спектакль, явился День воссоединения Германии. В фойе висели флаги, и официанты раскатывали скатерти к предстоящему фуршету. Перед началом все стоя прослушали немецкий гимн. Потом советский. И каждый раз на первых тактах часть публики беспокойно интересовалась: не спектакль ли это уже начался? Дисциплинированные германские граждане обеспечили соотечественнице вполне приличную заполненность зала. Смотреть на современные танцы обычно приходит куда меньше народу, даже если это такая известная дама, как Саша Вальц, основоположница жанра танцтеатра и автор главных его текстов.
"Nobody" был закончен того самого 11 сентября. И хотя ни на что такое поначалу совсем и не намекал, утверждает хореограф, в течение последних лет как бы впитал в себя информационную ауру нью-йоркской катастрофы и превратился в спектакль о смерти, жизни и прочем подобном. Простой, надежный и быстрый, честно говоря, способ придать замыслу величие осанки. Попробуй теперь заикнись со своей критикой — это будет как агитационный заказ международного терроризма.
Балет между тем так себе. Очень красиво подобранные танцовщики разного пола, возраста, масти, роста, расы мечутся по пустой сцене некими человеческими молекулами, в простом беге сбиваются горстками и рассеиваются, сбиваются и рассеиваются; время от времени позади них вспыхивают и мигают три лайт-бокса, внутри которых, как в мутноватых аквариумах, тоже кто-то сидит. Это довольно эффектная и продуманная инсталляция с участием человеческих тел, которой мешает только одно: ее бы прекратить через десять минут после начала, а она все длится и длится, изображая полноценный балет.
Это очень непохоже на Сашу Вальц, спектакли которой обычно описывают чуть ли не в виде каких-то комков плоти, слепленных кровью, спермой, отчаянием, вожделением. Тем не менее любой из них на месте "Nobody" тоже бы наверняка оставил по себе странное чувство, которое и разочарованием-то трудно назвать. Это как с модной вещью, купленной в стоковом магазине: все хорошо, нигде не топорщится, сидит как влитая, но морально устарела.
"TanzТеатр" привез множество козырных дам европейского современного танца. И едва ли не все они оставили по себе ощущение некой, страшно вымолвить, поддутости художественной репутации. Вовсе не оттого, будто стали работать хуже и к нам приехали, как пожилые рок-звезды. Тот же "Nobody", например, кажется формально более завершенной, более искусно сделанной вещью, чем более ранние и более страстные спектакли госпожи Вальц. Причина скорее в том, что сейчас художественные концепции живут куда короче, чем их авторы. Даже и не живут, это такая же одноразовая вещь, как пластиковый стаканчик.