Драгоценный ширпотреб

Выставка нечеловеческой красоты. На ней висят, стоят, лежат больше сотни вещей


Эрмитаж открыл в Генеральном штабе выставку с ничего не обещающим названием "Японская синева". И мало что поясняющим пояснением: кавати момэн. Говоря по-русски, традиционные хлопковые ткани, выкрашенные в синий цвет. На них посмотрела ЮЛИЯ Ъ-ЯКОВЛЕВА.
       Выставка нечеловеческой красоты. На ней висят, стоят, лежат больше сотни вещей. Это кимоно и сопутствующие текстильные товары вроде платков, в которые принято было завязывать вещи, пока не вошли в обиход европейские сумки. Когда вошли в обиход сумки, ткани кавати момэн как раз и перестали производить — примерно сотню лет назад. Нынешнюю выставку привезли из Осаки. Как водится, она приурочена к 300-летию Петербурга.
       Самим тканям, впрочем, стукнуло почти столько же. Их придумали не от хорошей жизни, а в ответ на происки правительства, которое строго предписало гражданам, кому и что носить по чину. Кавати момэн были назначены публике простой и грубой. Во-первых, плебейский хлопок. Во-вторых, немаркого синего цвета. Из этой простой азбуки японский народ устроил феерию. С выставки выходишь с заново настроенным чувством синего цвета. Принято считать, что синий в спектре оттенков от лазурита до бирюзы — прерогатива арабского мира. А тут обнаружился еще монополист, причем с собственным ощущением синего. Настоящий цветовой удар по зрению.
       Кавати момэн — ремесленная культура. Их цвета и орнаменты — отнюдь не создание одного-единственного неизвестного науке гения. На производстве кавати момэн специализировался отдельный район города. Так что речь идет о неком индексе талантливости населения в целом, причем не художников, а простых ткачей и красильщиков. И это не тот случай, когда традиция была столь крепка, чтобы верность канону могла заменить человеку личную одаренность и артистизм.
       Традиции попросту еще не было. Так что масштаб этой массовой одаренности просто поражает. Самое забавное, что во время рождения кавати момэн искусством вовсе не считались. Искусство — это благородный шелк, кимоно, расписанные вручную и подписанные именем мастера, как картины. Кавати момэн — это все то же самое, но для бедных, масскульт и попса. Точно так же, как в то время высоким искусством был театр но, а его дешевой и популярной версией — театр кабуки, который интеллектуальные современники обливали презрением и называли "искусством дикарей". Теперь же и кабуки, и кавати момэн — прямо-таки эмблемы национального японского гения, причем не то чтобы очень демократичные, даже наоборот. Вполне равные и театру но, и старинным аристократическим шелкам. Для этого впечатляющего результата им нужно было только, кажется, как следует отлежаться. Триста лет для этого срок более чем подходящий.
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...