«Никто не пытается создать благоприятные условия для расследования»

30 июля 2018 года в Центральноафриканской Республике были убиты журналист Орхан Джемаль, оператор Кирилл Радченко и режиссер Александр Расторгуев. Следственный комитет России уже полтора года ведет предварительное следствие. Как ранее сообщал “Ъ”, родственники убитых журналистов убеждены, что официальное расследование не развивается. Отец убитого в ЦАР Кирилла Радченко Александр Радченко и старший брат погибшего Роман Радченко рассказали “Ъ”, как идет предварительное следствие, о попытках выйти на диалог с МИДом и посольством ЦАР.

Выйти из полноэкранного режима

Развернуть на весь экран

— В этих папках (Александр Радченко показывает “Ъ” три пухлые папки с документами) мои и старшего сына Романа ходатайства в СКР, обращения в МИД, Генпрокуратуру РФ, другие учреждения и ответы на них. Еще мы храним здесь публикации СМИ о расследовании. Есть здесь скриншоты переписки погибших, свидетелей и лиц, которых мы подозреваем в причастности к преступлению. Есть здесь материалы «Досье». Есть статьи и текст фильма ФАН, который мы проанализировали и пришли к выводу, что это пропаганда.

— Сколько ходатайств вы подали в Следственный комитет России и о чем просили?

— С начала расследования мы подали, может быть, 50 ходатайств, многие отправляли по несколько раз. В основном мы просили о допросах свидетелей, проведении экспертиз, приобщении к делу вещдоков. Например, мы просили приобщить к делу найденные на месте обнаружения тел гильзы. По материалам СМИ, их нашли всего две. А на телах погибших были множественные ранения, следы от пуль есть на кузове машины — несколько десятков выстрелов.

Почему не были найдены гильзы и пули? Кто-то собирал их ночью и под дождем, чтобы «зачистить» место преступления?

Еще мы просили доставить из ЦАР в Россию для производства экспертизы одежду, которая была на убитых. Есть приказ Министерства здравоохранения о том, что экспертиза тел должна проводиться вместе с одеждой. 9 сентября я получил из МИДа письмо о том, что личные вещи убитых отправлены 30 июля из Банги в Москву. Больше никаких вещдоков мы не получили.

Еще известно, что из машины, на которой ехали ребята, пропал видеорегистратор. Похоже, нападавшие были осведомлены о наличии в автомашине видеорегистратора и посчитали необходимым уничтожить видеозапись о своем нападении.

— А чего вам удалось добиться?

— Может быть, половина наших ходатайств была удовлетворена. О том, как они были исполнены, мы узнаем, наверное, только после окончания предварительного следствия. В январе центр «Досье» опубликовал биллинги телефонных разговоров убитых, в июне этого года по ходатайству адвокатов они были приобщены к делу. Мы проанализировали биллинги телефонных соединений, размещенные на официальном сайте «Досье». Эти биллинги свидетельствуют о том, что между водителем погибших Бьенвеню Ндувокама, жандармом Эммануэлем Котофио, «гражданским инструктором» Александром Сотовым и Валерием Захаровым активно осуществлялись телефонные переговоры в период пребывания в ЦАР журналистов. В этих биллингах телефонных разговоров водителя нашли соединения со всеми тремя погибшими, с московским номером переводчика ЦУР. Также имеются два соединения с двумя номерами, которые являются и абонентами жандарма Котофио и инструктора Александра Сотова. Остальные 47 соединений — с жандармом Котофио.

— Вы не сравнивали биллинги, полученные «Досье», с биллингами официального следствия?

— Нам бы очень этого хотелось — мы много раз обращались к следствию с ходатайствами. Но, насколько мне известно, даже в начале этого года российские следователи биллингов из ЦАР не получили. Получается, что у независимого расследования более сильные позиции, чем у наших следственных органов в ЦАР.

— Ваши ходатайства удовлетворялись?

— Приблизительно половина, ответы на некоторые мы ждали по два месяца. Следователи выносят постановления, а ответы об исполнении следственных действий из ЦАР не поступают. Хотя надо отметить для объективности: СКР, МИД и Генпрокуратура нашли технологические возможности для ускорения процесса движения документов по делу между РФ и ЦАР.

— И вы обращались по вопросам, связанным с расследованием, в МИД?

— Я попросил официального представителя МИД РФ Марию Захарову дать публичную оценку сотрудничества ЦАР с нашим СКР. Потом писал на имя министра: просил сообщить публично, сколько поручений было выдано нашей страной и выполнено ЦАР. МИД ответил, что не может этого сделать, и сказал, что мы должны обращаться в СКР, а там сослались на тайну следствия.

Мы с сыном изучали возможность получения статуса «потерпевших» по уголовному делу в ЦАР, дачи показаний в качестве свидетелей следователям ЦАР и условия выезда в эту страну. И в СКР нам рекомендовали получить этот статус.

— Вы нашли ответы на эти вопросы?

— Нет, здесь долгая история. Мы начали добиваться встречи в посольстве ЦАР в Москве с апреля, я звонил туда, сын написал несколько писем. Мне по телефону обещали ответить, но затем стали уклоняться от встречи, бросали трубку, сыну тоже не ответили.

2 апреля я попросил директора отдела по работе с африканскими странами МИДа Петра Уржумова организовать мне и сыну встречу с работниками посольства ЦАР в Москве — он якобы пытался, но у него не получалось. В июне я обратился с этой просьбой к Сергею Лаврову, но и это не помогло. Пришлось обращаться с жалобой на бездействие МИДа в Генпрокуратуру. Только после этого МИД помог устроить нам встречу 2 сентября.

— И все все-таки получили статус «потерпевших» в следствии в ЦАР?

— Дипломаты ЦАР сказали, что ждут ответа из своего МИДа. С нами была на встрече и Ирина Гордиенко, вдова Орхана Джемаля.

— Были ли еще обращения в МИД?

— В марте я написал письмо Сергею Лаврову, высказал в нем предположение, что к убийству моего сына, Александра Расторгуева и Орхана Джемаля, может быть причастно ОПГ из российских граждан и граждан ЦАР, предложил создать благоприятные политические условия для ведения расследования и попросил меня принять. Вскоре в СМИ появилась информация о том, что Сергей Викторович попросил своего визави ускорить расследование. А мне через пять месяцев после обращения пришел ответ, что встреча не может состояться «ввиду занятости министра».

Я понимаю, что министр занят, но и тема-то не пустяковая, за событиями в ЦАР следят сотни тысяч людей.

Когда СК и МИД стали говорить о вине ЦУРа и Ходорковского, то мне стало понятно, что их используют как ширму, чтобы направить расследование в «выгодном» для властей направлении.

— Вы не считаете их виноватыми?

— Я не являюсь адвокатом ЦУРа или Ходорковского. Конечно, вопросы о безопасности наших близких не были проработаны. Но дело в том, что и представители МИДа и СКР, а вслед за ними и государственные СМИ, как мне кажется, забалтывают уголовное дело, делая акцент на просчетах ЦУРа.

Более значимые вопросы, чем ошибки в организации поездки: кто исполнители, пособники, организаторы и заказчики, имеют ли отношение сотрудники ЧВК к преступлению?

Например, существовали ли «фиксер Мартин» и его приятель «африканец Абу»? Номер Мартина передал организаторам поездки журналист ФАН Кирилл Романовский. Романовский рассказал, что встретил своего знакомого — Абу — случайно в магазине в Берлине и сам передал Абу свой номер, а тот должен был передать его Мартину. Следствие могло посмотреть записи камер наблюдения в Берлине и проверить, правдивы ли слова Романовского или это легенда.

— На прошлой неделе Владимир Путин встречался в Сочи с президентом ЦАР. Дмитрий Песков заявил, что президенты отметили уровень взаимодействия стран по работе над расследованием как высокий. Вас обнадеживают подобные заявления?

— За неделю до форума в Сочи мне звонил советник из посольства ЦАР в России Артур Аристид и сказал, что они собираются спросить своих министров о ходе расследования и можем ли мы быть признаны потерпевшими по делу в ЦАР, но нам не пришли ответы.

Не понимаю, почему президенты решили, что уровень взаимодействия правоохранительных органов РФ и ЦАР высокий?

На годовщину гибели журналистов в интернете появились документы о том, что расследование в ЦАР приостановлено и «в ближайшее время» выйдет итоговое заявление ЦАР о расследовании, но пока ничего не появилось.

— Что вы дальше собираетесь делать?

— Мы не остановим свою работу, будем спрашивать у следователей, как выполняются постановления. Наверное, становится актуальным обращение к нашему президенту. Если Владимир Путин говорит, что мы плодотворно сотрудничаем с ЦАР, то пусть нам покажут результаты. Еще нам представляется очень перспективным обращение американских сенаторов в ООН о необходимости провести расследование по линии ООН. В ЦАР у МИНУСКА, если верить СМИ, более тысячи одних только следователей. У нас в России, видимо, на расследование действует политический запрет. Хочется надеяться, что у следователей в ООН таких запретов не будет и они расследуют дело более объективно.

— А как настроены родственники Орхана Джемаля и Александра Расторгуева?

— Мы общаемся с ними. Например, нам часто звонят родители Расторгуева, мы звоним им, обсуждаем, что пишет пресса о расследовании, морально друг друга поддерживаем. Их оценки происходящего близки нашим. Периодически созваниваюсь с вдовой Орхана Ириной Гордиенко. Почти всегда — после ее публикаций в «Новой газете». Обстоятельства убийства и следствия, думаю, мы понимаем одинаково.

— Когда вы последний раз встречались со следователем?

— Последний раз со следователем я разговаривал в июле, накануне годовщины трагедии. Он сказал, что посольство в ЦАР собирается отправить в Россию личные вещи журналистов. Честно говоря, последнее время я перестаю видеть смысл в походах в СКР. Когда мы узнали, что с руководителями правоохранительных органов, которые ведут расследование в ЦАР, общается Валерий Захаров — по данным «Досье» он может быть причастен к преступлению — то почти перестали верить в возможность честного расследования.

Елизавета Михальченко