Марта Месарош приехала представить свои фильмы в страну, с которой у нее связаны трагические воспоминания. Ее отец, скульптор Ласло Месарош, отправился в СССР с семьей и пятилетней дочкой. Но в 1938 году был репрессирован и расстрелян, а сама Марта, прежде чем уехать обратно на родину, жила в Киргизии. Но в 1952 году вернулась учиться во ВГИК.
— Легко ли было возвращаться в сталинский СССР?— У меня, наверное, очень странный характер. Я не хотела жить со своей мачехой, которая была венгерской гэбисткой. У меня была мечта стать кинорежиссером. Тогда я хитро получила стипендию на учебу в СССР по какой-то экономической специальности. В СССР я встретила венгра, который приехал учиться на режиссера — партия его послала,— но хотел стать экономистом. Мы с ним поменялись. Я пришла во ВГИК, ректор сказал, что это товарищи венгры сошли с ума — посылают сюда маленьких девочек. Я сказала, что знаю русский, и стала читать: "Я к вам пишу, чего же боле..." Он сказал: если будешь глупая и неталантливая, выгоню. У нас был очень несчастливый курс: почти все русские поумирали или спились. Со всего курса три режиссера: Витаутас Жалакявичюс, поляк Ежи Гофман и я.
— Вы начинали с документального кино. Как перешли к игровому?
— Документальное я делала, чтобы выжить — трое детей в семье, денег не было. А свой первый игровой сняла в 1968-м, взяла простой сценарий, мне дали денег и с ужасом наблюдали за процессом. Но потом фильм купили французы, Трюффо написал позитивную рецензию. Тяжело было еще и потому, что в Европе не было еще женщин-режиссеров, позже появилась моя подруга Лариса Шепитько. Мы с ней вместе ездили на фестивали, я первая получила в Берлине "Золотого медведя", а она получила его через два года. Мы мечтали снять совместный фильм о Екатерине II, я бы стала режиссером, а она бы играла. Но она погибла. На многих фестивалях я получала награды. Только вот "Оскара" не дали, хотя номинировали.
— Почему не дали?
— Русские протестовали. Я была тогда в Париже, мне сообщили, что трилогия "Мои дневники" номинирована на "Оскар". Но потом позвонили из дирекции венгерского кино и сообщили, что советский посол в Вашингтоне послал петицию, что в СССР против того, чтобы этот фильм был номинирован. Конечно, чепуха, но было такое время.
— Тем не менее ваши фильмы смотрели в СССР.
— Брали консервативные фильмы. Взяли фильм с Изабель Юппер — "Вторая жена", потому что копродукция и потому что Юппер. Русские не любят, когда иностранцы говорят о них правду. Я сделала хороший фильм "Дочери счастья", где Ольга Дроздова сыграла русскую проститутку, приехавшую в Варшаву. Фильм до сих пор не купили русские, все время спрашивают, а почему проститутка — русская. Почему не полячка?
— Главные роли в ваших фильмах часто играет ваш нынешний супруг, польский актер Ян Новицкий.
— Когда я делала "Девять месяцев", я поехала в Польшу искать актеров, обратилась к Анджею Вайде: хочу актера с сильным характером. Он мне предложил Новицкого. Тут оказалось, что он жил в том же отеле в Варшаве, где я, мы встретились, выпили чаю; он не верил, что женщина может делать фильмы, но поехал в Будапешт, потому что "хороший город и там хорошее вино", Потом мы остались вместе, потому что он нетипичный актер на площадке, но абсолютно естественный в жизни. А я не люблю актеров в жизни.
— В России полагают, что российскому кино есть чему поучиться у соседей. Правда есть?
— Думаю, что да. Не знаю ваш механизм, но у вас много талантливых людей, много актеров. Надо построить центр как Голливуд, чтобы были свои звезды, на которых ходили бы люди, создать сценарную школу. Даже если появится такой гений, как Тарковский, он не потянет все кино. Когда у вас будет 10-20 фильмов, на которые придет публика, все исправится, а пока в России никто не ходит на свое кино, ничего и не будет. У вас должна быть своя Николь Кидман, и она вполне может быть, чем вы хуже американцев?