Начавшаяся неделя должна внести определенную ясность во взаимоотношения законодательной и исполнительной властей и тем самым сделать более предсказуемой политику российского руководства. В условиях бесчисленных тактических маневров, предпринимаемых президентом, правительством и парламентом, не только теряет смысл краткосрочный прогноз вероятных шагов властей в области экономики, но и сама экономическая политика становится лишь одним из инструментов общеполитической борьбы. С другой стороны, в отличие от властей, смотрящих сейчас на все сквозь призму текущих политических дивидендов, деловые круги России подходят к открывающемуся завтра VIII съезду с позиции именно того, каким образом решение обострившегося конституционного кризиса будет реализовано затем в экономической политике правительства. Задаваясь вопросом, чего же ждать в этом случае от власти, сторонники экономического либерализма рискуют получить малоутешительный ответ.
На первый взгляд экономическое лицо нынешнего конфликта властей представляется маловыразительным. Даже решение президента включить в число вопросов, предлагаемых им к вынесению на референдум, вопроса о снятии последних ограничений на реализацию провозглашенного в Конституции права частной собственности на землю связано не столько с наличием принципиальных разногласий между исполнительной и законодательной властями, сколько со стремлением привлечь к референдуму внимание населения, сторонне наблюдающего за конфликтом властей. Однако, согласно современной конфликтологии, любые политические разногласия могут быть динамизированы и вылиться в глубокий общественный конфликт в том случае, если они пройдут по водоразделу экономических интересов.
В конце прошлой недели этот водораздел был обозначен. Поддержавший президента в его конфликте с Верховным Советом Виктор Черномырдин — пообещав Борису Ельцину "всю мощь правительства" — обусловил эту поддержку передачей в структуру правительства Центробанка. Само по себе подобное требование является вполне естественным для главы любого правительства: его реализация означает установление практически полного контроля за экономикой. Именно поэтому в самых процветающих странах Запада такое требование никогда и не выполняется. Многолетняя практика доказала, что там, где национальные банки выведены из-под контроля правительства, уровень инфляции ниже, а степень устойчивости народнохозяйственного комплекса выше, чем там, где эти банки подчиняются кабинету. Парадокс России состоит, правда, в том, что требование премьера формально объясняется не стремлением бесконтрольно финансировать государственные расходы, а желанием ограничить кредитную эмиссию ЦБ, составившую в прошедшем году почти 6,6 трлн рублей. Подобное желание, однако, на самом деле менее всего обусловлено экономическим альтруизмом главы правительства.
Демонстративный союз Черномырдина с "гайдаристами" совсем не так уж неожидан. Традиционный эгоизм представителя топливно-энергетического комплекса сближает его с интеллектуалами-монетаристами, готовыми пожертвовать целыми отраслями промышленности ради общего повышения эффективности экономики. В сочетании с постоянно ощущаемым давлением международных финансовых кругов в пользу сосредоточения финансовых ресурсов на развитии обладающих большим экспортным потенциалом сырьевых отраслях такой эгоизм неизбежно должен был найти отражение в экономической политике нового правительства. В этих условиях следствием перехода ЦБ под контроль Совмина стало бы ограничение его эмиссионной активности потребностями нефтегазодобывающего комплекса.
Маловероятно, чтобы подобный сценарий был с энтузиазмом встречен представителями обрабатывающих отраслей и, прежде всего ВПК, которому в условиях сокращения госзаказа, требуются миллиарды на конверсионные программы. Объективно их экономические интересы требуют поддержки нынешнего статуса ЦБ, а следовательно отводят по другую сторону баррикад — к сторонникам парламентского руководства как главного оппонента правительства и президента в этом вопросе. Таким образом, слова премьера о поддержке президента скорее демонстрируют позицию силовых министерств, чем единство экономического блока правительства.
Уже сейчас можно предсказать, что углубление политического кризиса будет сопровождаться обострением межотраслевых противоречий в народном хозяйстве. Его разрешение в той или иной форме (установление полноценной президентской республики или усиление позиций ВС) определит систему отраслевых приоритетов на достаточно продолжительный период. Ход съезда и его итоги дадут возможность уже на этой неделе увидеть контуры будущей структурной политики в России.
Все сказанное — и это наша реальность — имеет отношение прежде всего к государственному сектору экономики, занимающему господствующие позиции как в промышленности, так и в сельском хозяйстве. Самостоятельно ведущему борьбу за выживание частному бизнесу, как и раньше, приходится надеяться только на собственные силы. Более того, последние решения и правительства, и парламента свидетельствуют о том, что в правящих кругах набирает силу тенденция укрепления регулирующей роли государства, что еще больше сужает поле маневра для негосударственных структур. Им остается в роли стороннего наблюдателя следить за борьбой на политическом Олимпе. Впрочем — если даже биржевики обращаются за финансовой поддержкой к правительству — у Виктора Геращенко может оказаться гораздо больше сторонников, чем это принято думать.