В особняке Румянцева в рамках Финской недели в Петербурге проходит выставка "Возвращение. Мир искусства", в которой принимают участие около 40 художников из Петербурга и Финляндии.
"Мир искусства", конечно, ни при чем. Ну да, 105 лет назад первая выставка этого объединения легитимировала финское искусство, выделив диковатую провинцию Российской империи в территорию особой эстетики, хотя и с несколько покровительственной интонацией. Она стала действительно эпохальным событием в истории русского искусства, что "Возвращению" не грозит.
Главный экспонат выставки — впервые открытые для публики потрясающие дворы особняка Румянцева, о существовании которых большинство горожан разве что догадываются, превращенные в гигантскую то ли дискотеку, то ли цирк. Выставленные работы казались чем-то второстепенным по отношению к пылающим, заливающимся сиренами моделям на ходулях Лаборатории экспериментального моделирования Светланы Петровой или музыкальному шаманству изобретателя самых невероятных инструментов и модного в последнее время городского персонажа Гермеса Зейготта.
Самый большой сюрприз приготовил Сергей Бугаев (Африка), создавший вместе с Сергеем Ануфриевым инсталляцию "Сон Маннергейма". К Африке отношение в художественных кругах, мягко говоря, неоднозначное. Многие считают его выскочкой, андроидом от искусства, коммерческим продуктом, на удивление начавшим зарабатывать неплохие деньги. Но примерно раз в пять-десять лет Африка вытворяет что-то не только остроумное, но и очень точное по ощущению исторического времени. Так было в 1990 году, когда он "дефлорировал" мухинскую колхозницу на ВДНХ. Так получилось и сейчас. Африка уверяет, что сто лет назад финский классик, иллюстратор "Калевалы" Аксели Галлен-Каллела увидел во сне белого лыжника, стреляющего из ружья,— прозрел тогда еще не вообразимую советско-финскую войну и написал по мотивам сна картину. Фельдмаршал Маннергейм ее якобы приобрел, а Африка, отгородив уголок зала белым полотнищем, заглянул "по ту сторону картины". Там обнаружилось обиталище финского подсознания, помесь блиндажа и сельского дома с деревянными прялками, фотографиями линии Маннергейма и, что самое главное, кусками черной смолы. Накануне открытия художник, монтируя инсталляцию, чуть не спалил особняк, разогревая ее. На вернисаже все ехидно интересовались у него, не он ли работал на днях в сгоревших мастерских Мариинского театра, но именно терпкий запах смолы стал тем элементом, который придал инсталляции чувственную убедительность.
Остальные художники выступили в своих привычных амплуа, но в большинстве работ чувствовалась некая суровая, даже, не побоюсь этого слова, революционная нота. Художники "Фабрики найденных одежд" Глюкля и Цапля (Наталья Першина-Якиманская и Ольга Егорова) проецировали на стены музея видео "Танцы привидений". Только вместо каких-нибудь галантных фантомов на зеленых лужайках кружили барышень Маркс и Энгельс. Александр и Ольга Флоренские втащили в особняк здоровенную подводную лодку и, вопреки известному тезису о том, что "митьки никого не хотят победить", завесили целую стену флагами враждебных им государств. В их число попали не только все страны более или менее близкого зарубежья, но и все мыслимые и немыслимые виды вооруженных сил. А традиционные для живописца Георгия Гурьянова бравые краснофлотцы утратили свою двусмысленную, гладкую гламурность, напоминая теперь грозных и изможденных призраков, поднявшихся со дна морского. Так что выставку было бы логичнее приурочить не к 105-летию "Мира искусства", а, скажем, к грядущему юбилею Русско-японской войны или революции 1905 года.
МИХАИЛ Ъ-ТРОФИМЕНКОВ